Горечь

— Да, немало времени и сил, если оставались после трудов, хотя и не всегда праведных, но многогранных и многолетних, я отдавал изучению «науки страсти нежной», которую воспел ещё Назон, за что, как известно, «страдальцем кончил он свой век блестящий и мятежный…» Впрочем, я страдальцем себя не считаю: никто меня не принуждал изучать эту «науку», кроме собственного желания. Извини за эрудицию, но, как писал Мольер: «Ты этого хотел, Жорж Данден…» Зато мне почти не в чем себя упрекнуть в моих отношениях с прекрасным полом, который я действительно считал и считаю прекрасным и, как бы меня ни критиковали и ни называли некоторые друзья и родственники, «на том стою и не могу иначе…» Как говорил Мартин Лютер.

(От автора. Женя не был бы Женей, если бы не окончил речь очередной цитатой, после чего рука его снова потянулась к рюмке… Я, кажется, забыл упомянуть, что наш разговор происходил за столом?.. Однако я хотел продолжения — и того, и другого, и потому попросил его вспомнить ещё об одном давнем служебном романе.)

ЖЕНЯ. А… да… Будь здоров… Значит, так… Накануне Фестиваля молодёжи в Москву приехало первое посольство Цейлона. Спустя несколько дней посол давал интервью, и меня отправили туда от Радиокомитета. Среди сотрудников посольства была молодая женщина, одетая по-европейски, говорившая на хорошем английском, без индо-цейлонского акцента.

Я. Да ты колониальный националист, братец.

ЖЕНЯ. Просто я люблю чистый язык. И русский тоже. Так вот, эта женщина, назовем её Нэнси Прайс, была англо-тамильская полукровка, жила и работала в Лондоне, а её мать и младшая сестра…

Я. Ради Бога, переходи к главному.

ЖЕНЯ.…А мать и сестра жили в официальной столице острова Цейлон, он же Шри-Ланка, в городе Джаяварденапура-Ко…

Я. Пощади! Прямо как вулкан в Исландии.

ЖЕНЯ (невозмутимо). Джаяварденапура-Котте. Там у них парламент. А фактическая столица — Коломбо… Нэнси была кем-то вроде управделами посольства, и она вскоре позвонила мне и пригласила на встречу с делегацией цейлонской молодёжи, приехавшей на фестиваль. А во время фестиваля появилась бОльшая свобода для разных встреч, я мотался по Москве с портативным магнитофоном с одного концерта на другой и где-то увидел снова мисс Прайс и перекинулся с ней парой слов…

Я. И этого оказалось достаточно, чтобы она… Не томи!

ЖЕНЯ. Чтобы она позвонила мне на работу и пригласила к себе домой на встречу с руководителем делегации цейлонской молодёжи. Я поблагодарил и засомневался: одно дело встречаться с иностранцами на общественных мероприятиях или в посольстве, да и то с разрешения моего начальства, а совсем другое — в частном доме. Пока я сомневался, раздался ещё один звонок — прямиком с Лубянки. Очень вежливый голос уведомил меня, что им известно о полученном мною приглашении, и они тоже приглашают меня к себе для консультации. А зовут звонившего Василий Иванович. Как Чапаева, ха-ха…

Дядя Вася поговорил со мной, тоже очень любезно — ни разу не выругался и сообщил, даже подмигнув при этом, что я получаю «карт-бланш» и могу не только пойти к мисс Прайс на завтрак, но и сам пригласить её на ужин, не домой, конечно, а в ресторан; и чтобы вообще я вёл себя совершенно раскованно, по-мужски, как, наверное, умею, однако тактично и осторожно, чтобы не вспугнуть. В заключение он выдал мне несколько комплиментов, тоже чисто мужских, но вполне цензурных, и, снова подмигнув, дал понять, что им доподлинно известно, что я ей понравился. Последнему сообщению я не слишком удивился, вспомнив, что в посольстве Цейлона появилась наша советская девушка Марина в должности секретарши…

Итак, я пошел на ланч к Нэнси, в её квартиру на проспекте Мира, в огромном охраняемом доме для иностранцев, а через несколько дней позвонил ей и пригласил на ужин. Она согласилась, и мы отправились в Гранд-отель, находившийся тогда по другую сторону от ресторана «Москва» и выходивший окнами и дверями на Музей Ленина и метро «Площадь Революции»…

(От автора. Ах, Гранд-отель! Ах, долгие вечера в компании с добрыми старыми друзьями! Ах, отменный гастроном Эльхан, называвший все блюда только уменьшительными именами: салатик, ушица, шашлычок, тарталеточка, судачок, селёдочка. Трудновато было ему со словами: форель и чахохбили. Ах, Семён Яковлевич «Тольяткин», пожилой метрдотель, как две капли воды похожий на генсекретаря итальянской компартии Тольятти, чьи портреты часто украшали страницы наших газет!.. Где вы все?..)