Горение (полностью)

- И - просьбочка есть одна, Дмитрий Григорьевич... Не составило бы для вас труда как-то потеснее сойтись с Лазаревым, а? Он интересует нас, волк, тертый-перетертый... У него есть два связника - "Николай Яковлевич" и "Нина Александровна", оба выходят напрямую к руководству эсеровского ЦК... Они нам нужны... Не получилось бы у вас, а? Хоть какую-нибудь зацепку к явкам?

- С пустыми руками к Лазареву нет смысла являться, Михаил Фридрихович, коли он тертый волк...

- Предложите ему что-нибудь, - аккуратно посоветовал Коттен. - Вы ж в изобретательстве комбинаций - дока...

- Эсера можно пронять только предложением террора...

- А почему бы и нет?

Богров растерялся:

- Михаил Фридрихович, но ведь это... Это...

- Это подконтрольно с самого начала, Дмитрий Григорьевич. Это комбинация... Естественно, фиксировать в делах мы ее не станем, а вдруг Лазарев клюнет?

- Но ведь они в терроре делают ставку на центральный акт... У меня не повернется язык предлагать террор против государя...

- Упаси господь, сохрани и помилуй! Это - ни в коем случае! Подумайте сами, кого можно назвать, только чтоб не из царствующего дома, вы совершенно правы, такое - немыслимо!

...Лазарев оказался седым добролицым великаном с детскими голубыми глазами. Прочитав письмо, сжег его в камине, деньги, лежавшие в нем, бросил в ящик, поднялся из-за стола, заваленного рукописями, - встреча происходила в редакции "Вестника знания", на Невском, - и спросил:

- Нуте-с, а теперь представьтесь мне толком, милостивый государь.

Разговор был хорошим, добрым; оказалось, что Лазарев прекрасно знает и Кальмановича, и старшего товарища Богрова по Киеву, идейного анархиста Рощина, вместе сидели в тюрьме.

- Егор Егорович, - сказал в заключение Богров, - было бы очень славно, ответь вы мне на один вопрос...

Лазарев белозубо улыбнулся:

- Чего ж на один только? Я готов и на большее количество вопросов отвечать, коли смогу...

- Готова ли ваша партия...

- Какую вы имеете в виду?

- Егор Егорович, я в революционном движении седьмой год, вы, думаю, знаете об этом, да и легко проверите сегодня же... Мне прекрасно известно, что вы эсер, и не мне одному сие ведомо, что ж из этого секрет полишинеля делать... Так вот, готова ли ваша партия санкционировать покушение на ...скажем, министра юстиции?

- Окститесь, милый, да кто ж на это пойдет?

- Я, - сказал Богров, помедлив малость, и побледнел даже от того, что представил себе на самом деле, как он поднимает руку с бомбой и швыряет ее под колеса автомобиля, в коем следуют сенаторы и министр юстиции империи; он явственно услышал глухой взрыв, почувствовал, как кровь прилила к щекам, увидел стремительно шапки газет с его именем на всех языках мира и потянулся задрожавшей рукою за папиросой...

- Вы это бросьте, - ответил Лазарев, - на улице б к первому встречному подошли с таким предложением, право! Вы мне лучше объясните, каким образом это письмо с восемьюстами франков оказалось у вас?

- Я же объяснял, - нахмурился Богров. - Желаете выслушать еще раз?

- Да, будьте любезны.

- Вы не верите мне?

- Я проверяю вас, - ответил Лазарев. - И не считаю нужным скрывать это.

- Женщина, которая привезла письмо из парижского ЦК, моя подруга детства, Егор Егорович... Она должна была вручить деньги для "деревни" Кальмановичу, но он на троицу уехал к себе на дачу, в Финляндию... Ваш журнал тоже был закрыт... Я вызвал Кальмановича телеграммой, он прочитал эти письма, спросил Лину, кто их передал, какой идиот решился всучить девушке, далекой от политики, партийные документы... Она ответила то же, что говорила мне: сестра Кальмановича, курсистка Юля. Поскольку у Лины не было денег и она вполне благонадежна политически, Юля пообещала, что брат уплатит ей за это сто пятьдесят рублей... Вот, собственно, и все... Кальманович вернулся к себе на дачу, а мне сказал прийти к вам... Я - пришел...

- Лина привезла одно письмо?

- Два.

- Кому адресовано второе?

- В Государственную думу...

- Булату?

- Да.

Лазарев протянул руку:

- Давайте сюда, он в деревне, я отвезу ему.

Богров молча достал письмо, передал Лазареву.

Тот, не читая, положил в карман, кашлянул в кулак, хмуро поглядел на Богрова, покачал головой:

- Нельзя так, товарищ, право...

- Тогда хоть помогите мне увидаться с Николаем Яковлевичем или Ниной Александровной...

- Смысл?

- А вот на этот вопрос позвольте мне не отвечать... Впрочем, коли не верите, я просьбу свою снимаю...

- Сколько вам лет?

- Двадцать пять.

- Сколько, говорите, лет в революции?

- Семь.

- Кто вас привел в кружок?

- Рощин. В Киеве, в дом Сазонова...

- Ладно, - Лазарев поднялся. - Славный вы человек, только если хотите служить революции, делайте это осмотрительно, иначе вы ей вред принесете, Митя, огромнейший вред... Захаживайте, коли будет время, а пока - простите меня, полно работы...

...Лазарев вспомнил про "дом Сазонова", о котором говорил Богров, когда был в Киеве по делам журнала, встретившись с товарищами, поинтересовался Богровым.

- Прекрасный человек, - ответили ему.

- Только уж больно горяч, в террор играет, - заметил Лазарев. - Так и до беды недалеко.