Горец

— Антон, я не могу искренне сказать, что согласна с твоей оценкой. У меня, конечно, нет твоего опыта работы в разведке, но мне приходилось иметь дело с изрядным количеством молодых… э-э, “горячих голов”. Некоторые из них, как ни прискорбно это признать, не побрезговали бы любым ударом по врагу.

Антон покачал головой.

— Не побрезговали бы. Но побрезговали бы использовать для этого неправильное оружие.

Он поднял зажатый в руке пакет.

— Это отчет экспертизы. Если хочешь, посмотри сама, но я могу выделить главное. Люди, вломившиеся в нашу квартиру и похитившие мою дочь, — судя по химическим следам женщина и мужчина, — оставили ясные генетические метки. Кристально ясные, на само то деле — эти идиоты были достаточно беспечны, чтобы даже не уничтожить следы кожного жира с записки.

— И это были не хевы.

— Нет. В образцах ни намека на стандартные для хевов сочетания генов. И это даже неважно, поскольку сочетания которые там есть перепутать невозможно. Это были члены “Священной Стаи”, или, по крайней мере, люди, произошедшие от той же самой узкой генетической группы.

Кэти все-таки не открыла рот от изумления, но рука ее прижалась к горлу.

— Ты серьезно ?

Антона не удивило то, что леди Кэтрин — Кэти — не только слышала о “Священной Стае”, но и явно не сомневалась в их существовании. Большинство людей не поняло бы о чем идет речь, а те кто понял немедленно бы заявили, что всё это сказки — легенды, как про вампиров. Его подозрения получили подтверждение, и это доставило ему изрядное удовлетворение. Узнать о “Священной Стае” графиня могла только одним способом — от тех самых людей, которых и искал Антон. Тех самых, в поисках которых он пришел сюда.

Графиня невидяще уставилась в окно.

— Но во всем этом нет смысла! — Губы её сжались. — Хотя теперь я могу понять, почему ты столь уверен в том, что это операция не хевов.

Она окинула Антона проницательным взглядом. В её глазах горела враждебность, но направлена она была не на него.

— И — конечно же — я могу понять, почему посол и адмирал не поверили бы тебе.

Она взвилась на ноги.

— Долбанные задницы! — Графиня принялась расхаживать взад-вперед размахивая руками. — Долбанные задницы, — повторила она. — Привилегированные члены Консервативной Ассоциации, оба они, забери, Господи, их души. Поскольку единственный принцип, которому они следуют в политике, это “дай мне ”…

Антон мрачно улыбнулся.

— … они просто не могут понять людей, которые серьезно относятся к идеологии.

На мгновение, как гарцующая кобылка, она развернулась к нему.

— Ты, я полагаю, лоялист?

— До глубины души.

Кэти резко рассмеялась.

— Грифонские горцы! Столь же твердолобые, как их репутация. — Но она подошла ближе. — Ладно, я тебя прощаю.

Прежде чем ускакать в другой конец комнаты, она запустила тонкие пальцы в его жесткую шевелюру. Такой непроизвольно интимный акт со стороны кого угодно кроме дочери взбесил бы Антона. Со стороны Кэти он привел к тому, что вдоль спины Антона пробежал какой-то разряд, на мгновение парализовавший его.

Теперь она расхаживала взад-вперед перед окном. Движения её были порывисты — практически неловки и неуклюжи — но при этом выражали бурлящую энергию.

Антона ослепил открывшийся вид. Яркий солнечный свет пробивался сквозь её юбку — вполне скромную, по своему, но сшитую не из плотной ткани — и обрисовывал её длинные ноги с такой четкостью, как будто они были обнажены. Очень стройными были эти ноги, хотя и с четко прорисованными мускулами. Антон испытал внезапную бурю чувств представив…

Он усилием воли подавил эту мысль. При его способности к концентрации успех был достигнут в течение секунд. Но в сердце остался маленький огонек. Подобного наплыва чувств он не испытывал с момента смерти жены. В нем было что-то чистое, он нес какое-то очищение эмоциям.

Кэти резко остановилась, развернулась к нему лицом и уперла руки в бедра. Очень стройными были эти бедра. Антон подозревал, что они представляли для нее разочарование всей жизни. Смотрясь в зеркало, она скорее всего бормотала: “Змеиные бедра”. Онже , с другой стороны, думал…

Остынь!

— Дерьмо! — воскликнула графиня. — Ни один из известных мне хевов на километр не подойдет к мезанцу или Кощею — Да! Она знает уничижительное прозвище — разве только чтобы проделать новую дыру в их долбанных головах. Как бы они ни ненавидели нас, мантикорских “элитистов”, мы в их демонологии всего лишь Вельзевул. Самого же Сатану называют “Рабсила Инкорпорейтед”, а Ад расположен на планете по имени Меза.

— Именно, — сказал Антон. — Как бы деспотичны и жестоки они ни были, хевы ещё и яростные эгалитаристы. На Хевене вас могут казнить за чересчур активное восхваление чьих-либо достижений. — И снова он процитировал классику: — “Все животные равны. Но некоторые животные равны более, чем другие”. У них нет места для наследственных каст — особенно для касты рабов! — или для самопровозглашенных сверхчеловеков.

Он тяжко вздохнул.