Горец (3)

Падают, падают продрогшие капли прозрачными слезами на невидимую могилу. Отражение в несуществующем зеркале более реально. Но с порывом зимнего ветра с неба срывается снежинка, огромная, нелепая, желто-красная бестия... Приближаясь, она растет, растет... Вот она уже с дом... Перепоночки ледяные, прозрачные кружева легкого инея, как бетонные балки. Все ближе, ближе... Вдребезги. Разве что-то может случиться, если разбить невидимое зеркало или сжечь несуществующую фотографию? Тяжелый дождь острых невидимых осколков: кап-кап... Стеклянные лужи над головой то и дело выливают за шиворот потоки остро отточенных капелек. Сталь зеркала исходит холодом и плачет, плачет: зиль-бер. В серой бездне клинка отражается желто-красный вихрь. Он облетает, срываясь с черного пепла голых веток, оставшихся после пожарища.

Холодно.

Ребекка распахнула двери спальни и по коридору вышла на террасу, окруженную огромными вазонами. Шелковая широкая рубаха мгновенно взвихрилась под обжигающими потоками утреннего ветра. Сегодня именно тот день, которого она ждала все эти проклятые годы. Пронзительная сталь морозного воздуха хрупкой тонкой пеленой окутала весь мир. Она облепила мир с головы до ног, приросла, как кожа.

Молниеносный взмах сабли, рассекающей хлестким ударом упругую свежесть, решит сегодня все, а дальше - долгожданное тепло, бьющее через ровные края свежей раны.

- Ребекка...

- Да, Уолтер.

- Ребекка. Этот костюм - это именно то, что тебе нужно. Брюнетка в алом... Я мечтал всю жизнь.

- Она твоя.

- Ребекка...

Кровавые языки пламени облизывают черный бархат осенней полночи, тепло и уютно... Было... Пока ледяной порыв прозрачной стали не уничтожил все, что так дорого, пока ветер не засыпал мир желто-красным листопадом. Год за годом, тысячу жизней, миллион лет беспощадных тренировок, всю вечную осень она готовилась, чтобы однажды ответить на мучивший ее вопрос. Хватит ли у нее ненависти, чтобы смыть этот желто-красный поток, захлестнувший все ее существо, серым холодом стали.

Оранжевый диск на пятнистом полотне и черный хрупкий пепел под ногами, а между ними плотная, всепоглощающая серая реальность клинка. В ней, как в гигантском аквариуме, плещутся мужчины, женщины, дети...

Вдыхая сталь, что может делать человек? Только бесконечно кружить в вальсе с тряпичной белой куклой, прозрачной, как несуществующее зеркало. Нежный осенний танец вокруг кровавого сгустка. Трехгранное лезвие гнется дугой, в помертвевших глазах тонут мутнеющие зрачки, заволакивая черным пеплом бешеный холод пожарища, горло захлебывается. Это последний поцелуй. Брюнетка в алом...

- Она твоя.

- Но хватит ли у тебя ненависти?

- Я тебя люблю.

- ...брюнетка в алом...

- Я тебя люблю.

- Ребекка...

Она выдергивает из манекена прозрачный ручей стали и вытирает клинок кружевным платком с монограммой "У.Р.". Желто-красная ткань постепенно окрашивается, превращаясь в кровавую; пепел летит, кружась в осеннем ветре. Сегодня начнется зима.

- Скоро Рождество.

- Да, дорогой, а потом опять наступит осень.

- Глупышка, потом будет весна. Скоро придет Рождество.

- Да, дорогой. За окнами холодно, промозглый ветер, с утра моросит дождь, колючий, как осколки зеркала. Разожжем камин?..

- Ребекка...

Она садится в машину и едет по осенним улицам. Город только просыпается. Тяжелые капли бегут по щекам, мерзнут на холодном ветру. Брюнетка в алом... Слезинки звонко падают в пепел жизни, выстукивая: зиль-бер, зиль-бер.

Зильбер.

В антикварном магазинчике было пусто. Так рано посетители сюда не заглядывали, а хозяева, по-видимому, находились где-то поблизости, в жилой части двухэтажного домика.

Ребекка вошла в помещение и осмотрелась. Вон он. В застекленном небольшом шкафчике, висящем на стене...

Услыхав, что пришел посетитель, Тесса, находящаяся в комнатке, соседней с торговым залом, громко крикнула:

- Одну минутку. Извините, я сейчас к вам подойду.

Ребекка размашистым шагом, не спеша, уверенно прошла через весь зал и, открыв нехитрый замочек стеклянного шкафчика, распахнула прозрачную дверцу. Это была она, его сабля. Именно то, что она так долго искала и на что никак не решалась предъявить свои права. Но сегодня особый день. Она протянула руку и вновь, как много лет назад, почувствовала знакомую тяжесть и гладкую, как кошачья шерстка, полировку металла.

Сбоку раздались шаги и вошла Тесса. Увидев, что посетительница без спроса открыла витрину, она спросила:

- Что вы делаете?

Посетительница повернулась к хозяйке магазинчика лицом, - и та сразу узнала в ней Ребекку, которая внезапно зашипела, как разозлившаяся кошка, и, выставляя вперед острый коготь зильбера, сказала:

- Беру то, что по праву принадлежит мне.

В голосе гостьи было столько ненависти, что у Тессы по спине побежали мурашки. Она поняла, что эта женщина, доведенная до отчаяния, может решиться на все, что угодно.

- Ваш муж дома?

- Нет, я одна, - ответила Тесса и, указывая на саблю, спросила. - Вы хотите это украсть?

- Эта сабля, - невозмутимо ответила Ребекка, - принадлежала моему жениху. А теперь должна принадлежать мне.