Горец (4)

- Неплохо, неплохо. Вчера ты при таком бое был бы пять раз убит, а сегодня - лишь трижды. Совсем неплохо!

- Трижды?!

- Да. Не спорь - я считал.

Дункан вспыхнул было от ярости и досады, но не смел спорить.

Вместо этого он потянул из ножен палаш-клеймору и внимательно осмотрел клинок. На лезвии было несколько зарубок. Две из них появились уже сегодня...

- Как бы мне такой меч, как у тебя, добыть, Учитель?

- Сейчас - тяжело... Он откован в стране, которую вы теперь называете Сипанго, и...

- Как?

- Ага, значит, вы ее еще так не называете... Но сейчас только плыть туда - несколько лет. К тому же иноземцев, "белых дьяволов", туда не пускают, согласно императорскому указу. Да и мечи - не разрешают вывозить...

- Но это препятствия - человеческие, их можно обойти.

- Можно. Но проще дождаться, когда Сипанго станут называть Японией.

- И скоро это будет?

- Через несколько сотен лет...

- Долго ждать... - Дункан с сожалением покачал головой.

Конан посмотрел на него сквозь прищуренные веки:

- Ты что, думаешь, так уж много зависит от качества стали?

Дункан в ответ кивнул даже с некоторым удивлением: как же, мол, еще?

- Ясно... Запомни, ученик мой: каждому суждено иметь свой меч, который будет сопровождать его на Пути. Но меч этот - не просто кусок металла, закаленный, отточенный и насаженный на рукоять.

На это Дункан кивнул уже без всяких колебаний:

- Конечно! Меч - это все!

- Ничего ты не понял, оказывается... Не меч есть все, а все есть меч! И твои мысли, и твое тело, и твой клинок, конечно, - все!

- А что, это не одно и то же?

- Да, значит, ты понял даже меньше, чем ничего... Ну, что тебя еще интересует сейчас?

- Многое... - Дункан вдруг оживился. Впервые его учитель обратился к нему с подобным вопросом.

- Меня интересует, сумел ли тогда я убить того, кто устроил мне первую смерть. Интересует, скоро ли нам удастся показать Фархерсонам, кто хозяин в долине Алмайне. Интересует, остался ли жив молодой Габур, которого увезли, израненного, к какому-то прославленному целителю. Потому что, если он оставил этот мир...

- И что же тогда? А, понимаю... Если умер от ран последний из сыновей Форгейма, значит, место тана...

- Нет, ты не подумай... Я не желаю ему смерти... - Дункан в смущении потупился.

- Верю. Но если он все-таки...

- Да! Если он все-таки умрет - кто возглавит Мак-Лаудов?

Эти слова Дункан выкрикнул почти с вызовом. И - ничего.

Ничего...

Будто в пустоту он свой вызов бросил.

Конан Мак-Лауд смотрел на него не с удивлением - с откровенным любопытством. Так путник в горах смотрит на причудливый камень, которому игра дождя и ветра придала облик человеческой фигуры.

Издали - ну прямо как человек (путник и сам уже готовился заговорить с этой фигурой, вдруг выросшей перед ним). А вблизи - поди ж ты...

Валун.

Впрочем, не совсем так смотрел на него Конан. Во всяком случае, во взгляде его отсутствовала брезгливость.

А вот понимание - было.

Слишком хорошо помнил Конан ап Коткелдер Мак-Лауд время, когда и сам он был таким...

Правда, ему, чтобы выйти из привычной плоскости - плоскости, в которой проходит жизнь обычного человека, - потребовалось куда меньше времени и событий...

А Дункан осознал вдруг, что - по праву старшинства, по праву мудрости, по праву древности рода - не он сейчас должен претендовать на место главы клана Мак-Лауд.

Не он. А его Учитель...

И устыдился Дункан того, что мысль эта пришла к нему так поздно. Вернее, хотел устыдиться - но что-то помешало ему...

Никак, ну никак не мог представить он Конана таном!

- А себя - можешь? - негромко сказал Конан.

(Вслух ли произнес Дункан последнюю фразу? Или Конан прочел мысль?)

Дункан не ответил - он вслушивался в себя.

- Есть вещи, в которых бессмертный если и превосходит смертного, то лишь за счет большего опыта, позволяющего лучше нащупать свой Путь. Например, такое происходит в области Высокого Знания - наука, искусство...

Конан говорил это тихо, словно самому себе. Но Дункан напряженно вслушивался, ловя каждое слово.

- ...Все это - так. Но кое-что - иначе. Для того ли дана нам Сила, чтобы испачкать ее в той грязи, которую выдумали смертные, чтобы править друг другом? Хотел бы ты стать королем муравейника, ученик мой?

"Нет", - подумал Дункан, отлично понимая, о каком муравейнике идет речь.

- Нет! - сказал он вслух. И тверд был его голос.

- Что ж, значит, ты все-таки понял больше, чем ничего. Чуть-чуть - но больше! - и Конан улыбнулся в ответ.

- Трудно сохранять Силу в чистоте, - продолжал он, - а вот замарать легко. Но - сразу дочерна марается Сила, уж такова ее природа...

- Дочерна... - повторил Дункан.

- Да, дочерна! И воин, сделавший это, - становится Черным Воином...

И вдруг Конан вскочил. Следом за ним вскочил на ноги Дункан.

Издали, откуда-то снизу, ветер донес запах гари.

Говорили в старину: кровью или дымом пахнет беда...

12

Ветер доносил запах гари. И столб дыма поднимался, рос с каждой минутой, будто диковинное дерево.

И, словно и впрямь был это древесный ствол, вершина его вдруг расширилась раскидистой кроной. Это дым достиг того слоя воздуха, где господствуют ветры.