Горец. Гром победы. Книга четвертая (СИ)

  - Вот ведь толковый генерал... Когда я к морю вышел, то, не поверишь, прослезился, увидев у Щеттинпорта на царском берегу нашу пехоту. Дальше нас вывели к своим за реку... Подсчитали - прослезились. У меня раненых да обмороженных половина личного состава - все в госпиталях сейчас. А каждый четвертый всадник поторопился в царских тылах вслед за ушедшими богами. Лошади чуть не падали от усталости и малокормицы. Вот так вот. Так что реально со мной здесь бригада неполного состава, хоть по бумагам и числится дивизия. А ее еще и раздробить приказано. Лагеря пленных разбросаны по всему вашему герцогству. И что делать?

  - На охоту сходить, - отозвался я, вызвав у генерала оторопь. - Через две недели гусь на север полетит через наши горы. Вот с ней вот, - почесал я притулившуюся к моему колену собаку за ушами, - и пойдем. А на местах у вас и ротмистры справятся. Воспринимайте свое пребывание в наших гостеприимных краях как отдых. Заслужили.

  Оставил я Бьеркфорта ночевать у себя, а на следующий день выехали мы в Калугу принимать его эшелоны с конским составом, оставшимся без всадников. Их герцог определил на свободный выпас в степь. Как раз рецкие пастухи собрались баранов в горы на альпийские луга перегонять. Вот выпасы и освободились.

  А мне требовалось в своем городе обеспечить дивизию складами под амуницию, лишнюю при табунном содержании коней. Но вновь потребную, когда их снова поставят в строй.

  В дороге Бьеркфорт снова и снова возвращался к теме рейда, рассказывая мне новые подробности. Анализировал.

  - Вам бы все это изложить на бумаге, - посоветовал я больше из терапевтических соображений, нежели исторических. Занять мозги было ему надо хоть чем-то. Иначе свихнется.

  - Я уже отправил отчет в генштаб, - сухо откликнулся Бьеркфорт.

  - А вы напишите книгу об этих событиях. Мемуары. Я уверен, что они будут востребованы читателями и после войны. Времени для этого у вас здесь будет достаточно. Управление лагерями военнопленных не требует столь ежечасных забот, как командование дивизией на фронте.

  - Я подумаю... - пробормотал генерал. - Если у меня, конечно, получится.

  - Обязательно получится. Не может не получиться, - заверял я его. - Чтобы люди помнили о каждом четвертом коннике из Удет, который не вернулся домой, чтобы сорвать генеральное наступление царцев этой зимой.

  - А кто такую книгу издаст?

  - Да хотя бы концерн "Гочкиз", - усмехнулся я. - Это же такая реклама их ручным пулеметам.

  Пусть пишет. Лишь бы не спился.

  Пронзительно о таком феномене написал Алексей Ивакин: "Возвращается боец с войны. И начинает пить. Потому что никому не может объяснить - что это - когда собираешь куски друга в ведро. Потому что ты жив - а он нет. И ты не можешь смотреть в глаза людям, ты изо всех сил хочешь вернуться туда - в смерть, в ненависть, в страх. В жизнь. Потому что тут слабое подобие жизни. Тени вокруг. Ненастоящие тени. И та ночная девочка под рукой, отчаянно пытающаяся вернуть тебя в "реальный" мир - тоже тень. Ты навсегда остался там".

  Послевоенный синдром. Хуже всего он у побежденных. Но даже у победителей война - это самая звонкая часть их жизни, когда каждый ощущал, что живет на полную катушку. И чем дольше ветераны живут, тем ярче это осознают.

  Я тоже скучаю по войне. Хочу летать и бомбить. Хочу снова вползти во вражескую траншею с одним кортиком в руке и творить кровавую тризну. Но у меня забот полон рот. Город. Заводы. Куча людей, от меня зависящих. Они меня от этого синдрома если не спасли, то отгородили.

  Так что пусть пишет мемуары