Горец III

Мак-Лауд высоко подпрыгнул и в прыжке взмахнул мечом. Катана, словно бритва, перерубила ветку добрых трех дюймов в диаметре, на основании которой примостился враг — и Уолтер рухнул на засыпанную опавшими листьями траву.

Срубленная деревяшка упала на него, мешая орудовать саблей. Дункан навис над Райнхардтом, занося катану над головой Уолтера.

Стиснув зубы и собрав все силы, Райнхардт отшвырнул ветку в сторону, одновременно взмахнув зильбером над самой землей. Сверкающая сталь словно косой смахнула полумесяц травы и, задев обувь Дункана, гладко срезала каблук и подошву, чудом не задев ногу успевшего в последнюю секунду подпрыгнуть Мак-Лауда. Катана ушла в сторону, не причинив Уолтеру никакого вреда, и впилась в землю в футе от мгновенно откатившегося Райнхардта.

Стиснув зубы, Дункан остановился и вновь превратился в статую. Постояв в полной статике несколько секунд, но так и не дождавшись нападения Уолтера, эта глыба словно стала таять, превращаясь в бесформенную массу, в пар, в непрерывное движение… Меч также растворился в осеннем воздухе вслед за своим хозяином.

— И ты еще думаешь, что легко справишься со мной! — хохотнул Райнхардт, пытаясь рассечь саблей неуловимого Мак-Лауда.

Двигающаяся тень на секунду приняла зильбер в себя, но еще через миг из ниоткуда материализовалась катана, которая огненной молнией отогнала назойливую немецкую сталь и сделала глубокий разрез на груди Райнхардта, после чего вновь исчезла, став еле уловимым мерцанием.

Улыбка мгновенно сошла с губ Уолтера и, схватившись рукой за перепачканную кровью рубашку, он удивленно посмотрел на противника. В его глазах вспыхнули искры неукротимой ненависти, и он зашипел:

— Проклятье…

В ответ из облака-Мак-Лауда вновь вырвалась грозная катана, — и Райнхардт отлетел от сильного удара на несколько ярдов. А облако вздрогнуло и, будто подхваченное порывом попутного ветра, двинулось к Райнхардту, поднявшему зильбер для отражения новой атаки. Приблизившись, исчезнувший в движении Дункан изрыгнул новую порцию блестящей смерти, — и Уолтер упал на гранитные булыжники насыпи с рассеченным животом.

Ранение оказалось слишком серьезным, чтобы Райнхардт смог продолжать сражение. Качаясь, он с трудом поднялся на ноги и, пытаясь удержать в слабеющей руке саблю, словно не выдерживая ее веса, снова опустился на колени.

Облако вновь превратилось в каменную глыбу. Мак-Лауд застыл возле поверженного врага, наблюдая, как тот, рыча и отплевывая кровавую слюну, опирается на зильбер и пытается подняться на непослушные, ставшие вдруг деревянными, ноги. Тело регенерировало быстро, — но не настолько быстро, чтобы опередить катану, которая медленно поползла вверх и, словно нож гильотины, достигнув своего апогея, стремительно рухнула вниз, со свистом рассекая зябкую прохладу осени.

Обезглавленное тело еще какое-то время продолжало попытки подняться, опираясь на саблю. Фонтан крови хлестал из среза горла, заливая бордовую рубаху. Наконец тело обмякло и по нему прошла волна судорог. Это была агония.

Дункан вынул из мертвой руки зильбер и, больше не смотря на то, что еще минуту назад было Райнхардтом, быстрым шагом направился к особняку.

Горячая волна, налетевшая сзади, пронзила все его тело. Влажный осенний ветер превратился в огнедышащий поток, как будто кто-то открыл дверцу невидимой гигантской топки и выпустил неукротимый вихрь, срывающий сейчас листву с деревьев и бросающий ее на голову Дункана.

Он ненавидел эти секунды всем своим существом, когда поток силы покидал тело убитого и, смешиваясь с эфирными вихрями, разрушал все и вся, вливаясь в тело победителя.

Голубое свечение вспыхнуло искрящимся ореолом вокруг неподвижно лежащего Райнхардта и, приподняв его футов на пять над землей, бросило в душный вихрь пыльной жухлой листвы. Свечение превратилось в ослепительные молнии. Эти извивающиеся, разбрасывающие искры змеи сорвались с мертвого тела и, переплетаясь в шипящий клубок, пронеслись по насыпи, взрывая тяжелые вазоны с розами.

Осколки керамики и комья земли разлетелись во все стороны. Описав полный круг и разрушив все, что оказалось на их пути, молнии набросились на Дункана. Электрические разряды пронзали тело, превращая уставшие мышцы в стальные канаты.

Ноги Мак-Лауда подкосились, и он рухнул на клумбу в отцветающие цветы и декоративную траву. Обжигающий поток ворвался в задыхающиеся легкие, наполняя их болью и захлестывая горло резким привкусом крови.

Ослепительная вспышка разорвалась перед глазами, застилая весь мир кровавой пеленой. На мгновение сознание бильярдным шаром вылетело из черепной коробки. Змеи, шипя и извиваясь, еще раз облизали скованное ремнями судорог тело и, поднявшись вверх, ушли в глубокую голубую бездну осеннего неба.

На террасе появилась Ребекка. Волосы ее были растрепаны, а в руке она сжимала кривой турецкий ятаган, очевидно, сорванный в спешке со стены. Увидев лежащего без движения Дункана, она подошла ближе и медленно склонилась над ним.

Мак-Лауд застонал и открыл глаза.

— Господи, — прошептала она, дотрагиваясь дрожащими пальцами до его лица.

— Все в порядке.