Горец. Оружейный барон

– Господин майор, – возразил ему огромный, похожий на гризли командир прибывшей команды, – у меня предписание. Согласно ему я и явился всего лишь на час раньше указанного срока. Для этого мы всю ночь катались по вашему проселку. И до города добраться надо было по железке. Пока разгрузились на вокзале, пока пары развели, доехали… Скорость-то у нас не больше пешехода. В каждой пушке двести пудов, между прочим.

– Ладно… – примирительно сказал Многан. – Пока прокурор не приехал, пошли чаю глотнем и дадим команду на размещение ваших орлов и постановку их на довольствие.

И они скрылись в штабной избе, хлопнув дверью.

А я, несмотря на похмелье, с интересом рассматривал рутьеры – эти паровозы проселочных дорог. Было в них что-то такое… Завораживающее. Романтичное. Как и в самих паровозах. Чего никогда не ощущалось даже от самого красивого автомобиля с двигателем внутреннего сгорания.

– Вы будете Савва Кобчик? – спросил меня офицер, застегнутый в черную кожанку без знаков различия. Раньше хоть ворот с петлицами из таких курток выпирал, а сейчас при новом полевом обмундировании погон под кожей не видно. Только кортик из-под полы кожана болтается.

– Так точно, – согласился я. – С кем имею честь?

– Лейтенант лейб-гвардейского дивизиона артиллерии особого могущества Атон Безбах. Командирован его величеством на должность заместителя командира по артиллерийской части бронепоезда «Княгиня Милолюда». Вот мои бумаги.

Лейтенант был явно с отогузской кровью. Крепок. Невысок. Черняв. Кареглаз. На огемца он совсем не похож. Полагаю, больше на местных смахивал.

– И как будем делить командование, лейтенант? – спросил я его, рассматривая документы.

Вопрос с подчиненностью в моем положении очень серьезный, так как гвардейский лейтенант приравнивается к армейскому капитану и может при желании качать права о старшинстве чинов. Тогда коту под хвост вся служба… если не хуже. Вместе с котом в кобылью щель.

– Вы руководите боем и показываете мне, куда стрелять, я рассчитываю и стреляю, – ответил он. – На разницу в чинах его величество особо рекомендовал не смотреть. И не чиниться с вами. Командир – вы. Я подчиненный.

– Рецкий язык знаете?

– Так… пару фраз… и те неприличные, – смущенно улыбнулся он.

– А у нас один броневагон рецкими горными канонирами будет оснащен. Такие вот пироги, господин лейтенант. И не изменить этого – большая политика вмешалась.

– Засада, – покачал он головой. – А у вас как с рецким?

– Хорошо у меня с рецким. Я сам рецкий горец с горы Бадон, – улыбнулся я его непониманию. – У нас там не все радикальные блондины, бывают и такие, как я. – И резко поменял тему: – Вот что я подумал, лейтенант… Горцев поставим на знакомые им трехдюймовые системы, а вот на броневагон с четырехдюймовыми гаубицами набирайте экипаж сами. Справитесь?

– Куда я денусь, господин флигель-адъютант? – улыбнулся он. – Можно отбирать из госпиталей? Или только с маршевых лагерей?

Вот так вот… когда ко мне хотят проявить уважение, то кличут адъютантом, намекая на то, что это звание придворное. А когда хотят поставить на место, то тычут в лицо фельдфебельством. Вот она двойственность моего статуса. Во всей красе.

– Можно… Из госпиталей даже предпочтительней, так как люди там пороха уже понюхали. Нам это важно. Стрелять по нам будут больше, чем по пехоте в окопах. И еще… чтобы не чиниться… называйте меня вне строя и в боевой обстановке коротко: «командир». А когда наедине или вне службы, то просто Савва.

– Тогда я для вас – Атон, – протянул он правую ладонь. – Мы почти ровесники.

И мы крепко пожали друг другу руки.

Вроде сработаемся. Ладонь у него сухая, крепкая, пожатие без дурацких нажимов, типа «я все равно сильней тебя буду».

– Разрешите курить, командир? – и улыбается, засранец.

– Курите, – разрешил я, игнорируя подколку. – Только отойдем в курилку. Не будем подавать солдатам плохой пример.

Не успел Безбах раскурить свою большую трубку, как за нашими спинами раздался знакомый голос, но с незнакомыми просительными интонациями:

– Господа, можно к вам присоединиться?

– Не занято, – ответил лейтенант, окутываясь медовым дымом с приятными оттенками запаха сушеного чернослива.

Заводской инженер зашел в курилку, сел на противоположную от нас лавку, вынул папиросу, постучал ею по портсигару, но закуривать не стал. Повел дозволенные речи.

– Господин флигель-адъютант, – обратился он ко мне, – я тут подумал над тем, что вы вчера говорили… и вот что мне пришло в голову. На заводе есть немного недоделанная горная гаубица, от которой отказалась армия только потому, что ее люлька непригодна для вьючки. Но вам же не требуется это орудие разбирать и вьючить. Вам надо его руками катать по полю. Соответственно неразъемное орудие будет крепче, и вес его будет меньше. Там, правда, четыре дюйма калибр, но уменьшить его до трех несложно.

– А сколько весит эта гаубица? – спросил я.