Горец. Оружейный барон

– Вот оно как в жизни бывает, как мать моя говорила: кинь хлеб за лес – потом найдешь. Кто бы мог подумать, что с тебя такой добытчик объявится? Телок телком был, когда со своей горы спустился. Непутевый… Но теперь я спокойная за Элику. Ты прости меня, Савва, что я ее ругала по-всякому за то, что она дала себя обрюхатить. Ты ее в жены возьми. Она хорошая, работящая… – и добавила с обозначением собственной значимости: – И сыновей умеет рожать…

Мужик, который притащился к нам на хутор на медлительных флегматичных волах, запряженных в телегу, загруженную сохой и бороной, сразу уперся рогом.

– Сам пахать буду. Мои волы и работа моя.

Ввиду того что помимо аренды волов и инвентаря за свой труд непрошеный помогальник запросил по-божески, я возражать не стал. Нельзя убивать в людях желание трудиться. Тут-то полей всего две террасы на склоне горы. Одну гречкой Оле засеет, другую, по моему совету, горохом – больно там земля тощая, которую подкормить не грех.

Под ногами у опытных мужиков путаться – только мешать. Взяли мы две винтовки, вычистили их и пошли с денщиком на охоту в горы. Мяса свежего добыть.

– Предупреждала меня Элика, что все так и будет – не дадут мне на чужих волах пахать, – усмехнулся я, когда мы выбрались на дорогу, ведущую к заимке. – «Готовь, Савва, монеты», – сказала, как предрекла. Я поначалу не поверил…

– Командир, ты не обижайся, но я тебе скажу прямо. – Денщик встал на дороге, переложив винтовку с плеча на плечо. – Жена твоя – ведьма. Не смотри, что малолетка еще.

– Все бабы ведьмы, канонир. Только одни красивые и с сиськами, а другие – их подружки, – перевел я этот странный разговор на шутку.

– Ну, если смотреть в таком разрезе… То да, согласен, – весело захохотал Тавор.

– А сам-то что не женат? Лет-то тебе достаточно, чтобы свои сыновья уже бегали за девками.

– Я, командир, зверь редкий, – ответил денщик гордо. – В неволе не размножаюсь.

Весенний лес в горах только-только нежный бледно-зеленый лист выбросил. Ореховые кусты пока совсем голые стояли. Новая трава уже пробивалась сквозь прошлогоднюю палую листву. Красота вокруг… И воздух целебный. Запахи…

Сильно захотелось свежего березового сока, да вот только нет тут в горах берез.

Бродили долго, но без толку, никого так и не обнаружив. Чуткий зверь шарахался от нас, издали обнаруживая. Всей пользы с той охоты, что оружие пристреляли.

Обедали в охотничьей заимке тем, что с собой нам Элика в торбу сунула. Сковородку на керосинку. Бутерброды на сковородку. Потом чем-то кофейным из местных запасов эту сухомятку залакировали.

– На охоте домашнее есть последнее дело, – недовольно заметил денщик.

– Вот-вот, – откликнулся я. – Был у меня аналогичный случай. Мальцами еще взяли нас родители с собой на охоту по осени, на перелетную птицу. На лесные озера. Первым делом, как добрались, поели. Отец ружье за спину, собаку свистнул и пошел по камышам шуровать. Тут мой младший братишка нам и заявляет: «Я есть хочу». Мать удивленно на него смотрит. Только что со всеми налопался – за ушами пищало. «Да ешь, – говорит ему. – Кто не дает?» «Не-э-э-эт, – заявляет гордо. – Я есть хочу то, что папка убьет». Пять лет ему было тогда.

– А где твоя семья, командир? – задал денщик скользкий для меня вопрос.

– Нет моей семьи, канонир. Один я тут. Горы… – глянул вверх я на плато, где до поры скрывался от взора сумрачный берендеев лес. Не говорить же ему, что семья моя совсем в другом мире. Где? Бог его знает. Тем более что бог отсюда уже ушел.

Денщик тактично переспрашивать меня не стал. Легенды о войнах кланов в горах и разные страшилки о горской кровной мести жителями долин транслировались охотно, хотя я тут пока еще ни одной вендетты[2] не видел. А сами горцы больше делают в таком случае, чем говорят.

Все же добыли в этот день мы пару небольших диких козочек недалеко от карьера с горючим камнем. От двух разных стад. Метров за четыреста сняли. По очереди.

Одну неудачно – упала в расщелину. Хорошо еще веревку с собой по наказу Оле захватили. В горах без веревки шастать не след. А так бы… прощай добыча.

Пришлось денщика обвязывать для спуска – он помельче меня в корпусе и полегче будет, и опускать вниз помалу, держа веревку через спину, привязав к дереву другой ее конец. Из нас альпинисты те еще…

Потом козочку мне одному наверх тягать. То еще удовольствие.

А за ней и самого денщика вытаскивать из каменного плена. Веревка-то одна.

Вырубили подходящую слегу, привязали тушки коз к ней за ноги. И таким макаром со слегой на плечах пошли паровозиком домой. Добычей хвастать. И на грудь накатить законным образом тем, что после праздника осталось. Мы тут, конечно, все выпить не дураки, но ящик сразу не осилили.

Встретили нас на подворье аплодисментами, как прим на бенефисе.