Горгульи Нотр-Дама

– Это что, я? – Он брезгливо сморщился, в ответ Полина лишь кивнула головой.

– Какой стыд! – Андрей опустил глаза. – Это все из-за моей травмы и из-за… – Он осекся и испуганно взглянул на Полину. У нее сложилось впечатление, что муж боится сказать что-то лишнее.

Он с трудом поднялся на ноги и ушел в ванную, Полина слышала, как муж включил воду в душе. Чтобы не дышать зловонием, она вернулась в свою комнату и легла на кровать, пытаясь уснуть.

– Полина! – Андрей осторожно дотронулся до ее плеча. Она открыла глаза, муж сидел рядом на кровати. – Я обещаю тебе, что больше никогда не буду пить, до конца жизни, клянусь. После того что сегодня увидел во сне, спиртное мне и в рот не полезет, я уверяю тебя.

Полина вымученно улыбнулась, она не верила ни единому слову Андрея, ведь как известно, бывших наркоманов и алкоголиков не бывает. Но спорить с мужем или что-то ему доказывать она не хотела, потому что не видела в этом никакого смысла. Она в ответ просто кивнула головой, про себя подумав, что совсем скоро Андрей уйдет в очередной запой. Но, как покажут будущие события, она оказалась не права, Андрей Васильев больше никогда не притронется к спиртному, до конца жизни, как он и обещал. Правда, жить ему оставалось чуть меньше двух месяцев, но в тот момент Полина этого, конечно, не знала.

Париж. 1847 год

Анни добралась до квартирки Жана без приключений и буквально ворвалась к нему в дом. Она запыхалась, черные круги залегли под глазами, волосы была растрепаны.

– Да что с тобой, любимая? – Жан впервые видел невесту в таком виде. – За тобой не иначе как сам дьявол гнался?

Анни вздрогнула. «Не иначе дьявол», – подумала она, с содроганием вспоминая, ЧТО с ней сделал нищий в кладовке. Но он не стал ее насиловать. И почему он этого не сделал, Анни никак не могла понять. Быть может, его просто испугали звуки с улицы и он побоялся городских стрелков, которые могут вздернуть его на площади Сан-Мишель? Виселица там до сих пор стояла рядом с гильотиной, как напоминание простому люду о том, что жизнь может закончиться в одно мгновение, если преступить закон. А закон был очень суров к насильникам, за такое действие полагалось повесить преступника, потому что по Парижу бродят сотни доступных женщин, сделавших секс своим ремеслом, и нельзя кидаться на добропорядочных жителей города.

– Я… я… – Анни наконец-то выпустила сундук с вещами из рук и упала словно подкошенная на кровать Жана. – Я все рассказала о нас месье Карлу.

– И он тебя выгнал? – побледнел Жан. Он был добропорядочный сын и не смог бы на ней жениться, не получив благословения ее родителей.

– Нет, он дал добро, – солгала Анни, – но вот мадам Катрин, – она решила все свалить на мачеху, – она устроила грандиозный скандал, поэтому я быстро собрала первые попавшиеся вещи и сбежала к тебе.

– Это хорошая новость. – Жан улыбнулся. – Я нагрею тебе воды, помойся, скоро приедут мои родители, я не хочу, чтобы ты предстала перед ними в таком виде. И да, надо спрятать твой сундук, они не должны знать, что ты ко мне переехала.

Анни в ответ лишь кивнула головой, она до сих пор находилась под впечатлением от всего произошедшего с ней. Она чудом избежала изнасилования или смерти, а может, и еще чего похуже. «Надо пойти в церковь», – Анни решила отблагодарить Бога и сегодня же сходить в Нотр-Дам-де-Пари на вечернюю службу. После нескольких лет разрухи храм совсем недавно вновь стали ремонтировать, да и службы теперь проводились в положенное время.

– Я приготовил тебе воду. – Жан принес в комнату стул и кастрюлю с горячей водой, он также дал Анни таз и большое полотенце. – Ты должна помыться.

Жан все приготовил, а сам отошел и лег на постель, наблюдая за тем, как Анни раздевается. Анни понимала, что Жан должен как порядочный мужчина сейчас отвернуться или вообще выйти из комнаты и дать ей возможность привести себя в порядок одной. Они только целовались, и дальше этого их отношения пока не продвинулись, но теперь она вроде как его невеста… да и деваться Анни больше было некуда. Это обстоятельство и стало решающим. Анни вздохнула и начала раздеваться, Жан не сводил с нее напряженных глаз.