Гори

Только когда учительница попросила нас сделать диалоги, он взглянул на меня из-под своих длинных черных ресниц, и вся моя злость на его неприязнь, все вопросы, которые я хотела ему задать напрямик, испарились в воздухе. Это было очень-очень нечестно, я опять утонула в его глазах, забыв обо всем. Сложно оторвать взгляд. Можно сказать, невозможно. Наверное, прошло какое-то время прежде чем я сообразила, что Ваня смотрит на меня со своей обычной усмешкой. А действительно, как еще можно на меня смотреть? Он ждал от меня ответа на заданный им вопрос, но я его совсем не слышала.

– Что?

– Мы будем смотреть друг на друга или все-таки составим диалог?

Я потупила взор на свои руки, смутившись от его резкости.

– Давай начнем составлять диалог.

Мы быстро справились с заданием. Ваня так бегло говорил на английском, что я подумала, не пора ли походить на какие-нибудь курсы. Мои мысли путались и пару раз я включала в наш диалог словечки на итальянском, чем вызывала очередную ухмылку Вани, которая на любом другом лице могла бы меня очень сильно раздражать.

Когда мы закончили, другие ученики, в отличие от нас, еще были в процессе задания, поэтому между нами возникла неловкая пауза. Я не знала, что сказать. Какая твоя любимая книга? Ты любишь дождь? Веришь в Бога? Я тебе нравлюсь? Но я упорно молчала, боясь сказать что-то не то. По Ване было видно, что он тоже подбирал нужные слова.

– Аня, ты не думай, что я тебя избегаю, – сказал он и опустил голову, пряча лицо за волосами.

– А я не думаю. Это просто видно, – сказала я, постаравшись не выдать своей грусти по этому поводу.

– Ты очень интересная девушка. Большинство ребят из класса хотели бы с тобой встречаться.

– А большинство девушек с тобой, – парировала я.

– Может быть, – грустно улыбнулся Ваня. – Но мне они не интересны. Мне интересна ты…

– Оо, – только и смогла сказать я в попытке скрыть переполняющие меня радостные чувства. Но при одном только взгляде на Ваню мое сердце замерло от тревожного ощущения: что-то дальше пойдет не так.

– Но Алекс начал первым за тобой ухаживать. А он мой друг. Я не могу встать у него на пути, – глядя в сторону произнес Ваня.

Какое, никому ненужное, благородство! Я открыла было рот в возмущении от того, что никто из них не догадался спросить меня о моих чувствах. Но учительница уже начала проверять то, как мы выполнили задание, и мы с Ваней быстро и четко проговорили свой диалог, почти не смотря друг на друга.

Я была обескуражена тем, что все-таки он нашел что-то интересное во мне, что-то, что отличало меня от остальных девушек в классе. Все-таки мои догадки были верны. Он действительно меня видел.

Краем глаза я смотрела на его прямой нос, на хорошо очерченные скулы, на руки, которые теребили край тетради, и не могла понять, когда же мне стал нравиться странный, непонятный парень, которого и знала-то меньше месяца. Быть может, он уже встречался с рыжеволосой девушкой с нашей первой встречи с ним, поэтому просто решил поиздеваться надо мной. Мало ли, кто еще ему интересен. Сейчас я сомневалась во всем, потому что надежда, появившаяся во мне вновь, не покидала меня, даже если почва уходила из-под ног бесповоротно.

Моя жизнь до переезда в Москву была предельно проста. Этакое существование: дом, моя семья, школа, дополнительные занятия, съемка или встреча с друзьями. Очень редко я ходила на свидания, но это было больше для галочки, чтобы заполнить хоть чем-то свое свободное время. Все что угодно, лишь бы не сидеть в четырех стенах и не думать. Не думать о том, что моей сестре не суждено было встречаться с молодыми людьми, даже если бы она была жива. Не думать о том, каково это прожить всю свою жизнь в счастливом неведении о том, что твое сердце скоро остановится, о том, что твоя младшая сестра красивее и здоровее, и та с радостью поделилась бы с ней и тем, и другим, если бы могла. Но та не могла. И все мысли разбивались вдребезги об это “если бы”.

Поэтому я бегала на свидания с мало мальски понравившимися мальчиками, и притворялась счастливой и глупой девочкой, какой и должна была бы быть. И такой я им приходилась по вкусу, но ни один парень не мог зацепить меня по-настоящему. Их интересовала лишь моя внешность. И я радовалась этому факту, потому что можно было изображать кого угодно, но только не себя.

Если кому-то открыться, то это значит, обнажить себя. А если человек окажется недостойным этого, будет высмеивать твои попытки быть честной, то получается, я самолично даю себя распять. Намного легче носить маски, тем самым, не давая ни шанса сделать тебе больно. Всего один раз я все-таки позволила причинить себе боль, и мне это не понравилось.

Конечно, больше Ваня со мной не заговорил. Как только раздался звонок на перемену, он быстро собрал свои вещи и вышел из класса. Мне осталось только смотреть на место, где он только что сидел, и думать, а не приснилось ли мне все это.

***