Гори для меня, ведьма

Очень скоро звуки схватки стали тише, а затем и вовсе пропали. Я могла слышать лишь треск веток под моими ногами, да собственное сиплое дыхание. Я брела не разбирая дороги, полностью отдаваясь своему угнетенному настроению. В первую очередь я переживала за Герту: удалось ли целителям вовремя остановить кровотечение и обработать рану? Я боялась даже представить, что где-то в моем родном доме сейчас лежит ее бездыханное тело, а лекари просто разводят руками, сообщая, что ничего сделать было нельзя.

Стоило мне отодвинуть эти страшные мысли в сторону, как я видела перед собой глаза принца, которого оставила в неравной схватке сразу после того, как он, возможно, спас мне жизнь. Угрызения совести были настолько сильные, что я несколько раз останавливалась, раздумывая, а не повернуть ли назад. Я бы наверно это и сделала, если была бы уверенность, что он еще жив. Вполне возможно, захватчики уже обыскивают его еще не остывший труп?

Моя нога неудачно зацепилась за выпирающий корень, и я повалилась на землю, чувствуя острую боль в лодыжке. Это стало последней каплей — напряжение этого вечера нашло выход со слезами, которые теперь беспрестанно катились по щекам. Я не предприняла ни единой попытки встать, лишь села поудобнее, баюкая поврежденную ногу. Если поначалу я сдерживала всхлипы, то теперь рыдала в голос, словно раненый зверь, звучно сморкаясь в край плаща — порванного, грязного, и уже не так гордо развивающегося за моей спиной.

Мне бы хотелось сказать себе, что плачу от беспокойства за Герту или из-за своего трусливого бегства, но реальность была такова, что больше всего я жалела саму себя. Хотела хоть ненадолго вырваться из родного арронда? Почувствовать себя обычной светской девицей, за спиной которой не раздаются опасливые шепотки? Пора бы давно запомнить, что я лишена всего этого по праву рождения, а попытки заполучить больше, чем уже даровано Богами просто смешны.

Мне и так повезло родиться во влиятельной семье, и раз уж на то пошло — не быть прирезанной в колыбели еще младенцем. Смерть шла за мной по пятам уже много лет, и я почти привыкла к ней, как к досаждающей, но верной компаньонке.

Так почему я развесила сопли именно сейчас? Неужели надеялась, что в другом месте, подальше от дома что-то изменится? Ну так оно и изменилось — стало еще опаснее.

Подобные размышления помогали мне успокоиться, и спустя пару минут мои рыдания превратились в тихие всхлипы, а затем и вовсе затихли.

В этот момент я и поняла, что что-то не так. Где-то совсем рядом хрустнула ветка, и я зашарила вокруг себя руками в поисках кинжала, забыв, что уже давно вернула его в ножны под подолом платья. Рука накрыла мой рот, гася уже готовый вырваться крик, а у самого уха раздался шепот.

— Это я, Эйден.

Резко повернувшись, я действительно узрела перед собой принца, живого и относительного здорового. Всхлип облегчения вырвался быстрее, чем я смогла его остановить, и Эйден неодобрительно посмотрел на меня, словно опасаясь, что я вновь ударюсь в истерику.

— Твои вопли очень помогли мне найти тебя, но сейчас будь добра, веди себя потише. Мы не одни в этом лесу. — Быстро прошептал он мне на ухо, все еще крепко прижимая руку к моему рту. Я горячо закивала и почувствовала, как хватка ослабела.

— Кто еще выжил?

Эйден не отвечал примерно минуту, срезая крепления моего плаща обрубком меча и пряча светлую ткань в дупле ближайшего дерева.

— Боюсь, мы единственные, и то лишь потому, что были нужны им живыми.

В моей голове моментально пронеслась вереница вопросов. Кто они? Зачем им мы? Как они вообще очутились почти в сердце нашей страны, оставшись незамеченными? Кажется, все это отразилось в моих глазах, потому что Эйден покачал головой и подал мне руку.

— Все вопросы потом. Нам нужно как можно быстрее убираться отсюда.

— Нога болит. — Призналась я, отводя взгляд. Выругавшись, принц сел передо мной на корточки и бесцеремонно задрал подол платья. Мои ноги были покрыты царапинами и грязью, а левая лодыжка распухла, подтверждая мою теорию о растяжении. Принц осмотрелся по сторонам, словно раздумывая, а не оставить ли меня здесь на милость врагов, затем достал короткий кинжал и принялся кромсать юбку. Повязка получилась тугой, но надеть походную туфлю из мягкой кожи на нее не представлялось возможным.

— Вряд ли я смогу далеко тебя унести, — озвучил очевидное Эйден. Я сама не заметила, как мы перешли на “ты”, отбрасывая все придворные условности. Словно всю жизнь только так и общалась с ним. — А ковыляя, ты наверняка наделаешь больше шума, чем стадо диких кабанов.

Сравнение не самое приятное, но я не могла не признать его правоту. Я пыталась найти хоть какое-то решение, но предложить мне абсолютно нечего, кроме как оставить меня на растерзание дикому зверю или врагу. Делать я это, конечно, не буду — мое благородство не распространяется так далеко, а любую другую жизнь я ставлю ниже своей, даже жизнь принца. Плохая из меня получилась подданная.