Гори, гори ясно

— Очень похоже на то, — скорбно признала она. — И сработали хорошо. Если не закапываться в тайминг воспоминаний, как это сделали мы с Васей — все гладенько «сшито».

— А что же твоя Маша? — прицепился к выпадающему из мозаики кусочку. — Почему до нее не добрались?

Хелен чуть замешкалась с ответом.

— Не знаю, — и перед глазами у меня полыхнуло.

Бордовая завеса пламени. Что это было, что за шуточки «коня огнегривого», я не стал вдаваться. Спросил с упором.

— Не знаешь?

Это мой огонь так на ложь среагировал? Или просто ответ не по нраву пришелся?

— Полагаю, потому, что я стала первой, кому она рассказала об увиденном, — подумав, сказала вурдалачка, и огненная пелена спала. — Маша молчала, даже когда Софа орала и рыдала под дверьми деканата. Машка не самая умная, зато осторожная. А мне открылась, потому что за давностью все утряслось. Да и я ей не чужая.

«Орала и рыдала», — повторил я про себя. А мы с ма ни сном, ни духом. Или только я?..

— Почти приехали, — грубо вписалась в поворот разумная нежить. — Я сказала тебе все, что знаю, выводы сделаешь сам.

Алые искры перед глазами: не сплошной пеленой, а отдельными высверками. Забавный эффект, проанализирую его непременно.

— Благодарю.

Она высадила меня у парадной и долго махала вслед затянутой в траурное кружево ручкой через открытое окно у пассажирского сиденья. А еще напевала:

«Вот новый поворот, и мотор ревет.

Что он нам несет — пропасть или взлет, омут или брод,

И не разберешь, пока не повернешь...[2]»

[1] «Музыкант», автор текста Константин Никольский.

[2] «Поворот» — песня группы «Машина времени». Автор текста А. Макаревич.

[1] Здесь и далее в отрывке: «Навигацкий кант», популярный в XVIII веке, авторство неизвестно, текст песни может разниться у разных исполнителей.

Часть 4

Дома меня первым делом обнюхали. И всем видом выказали отвращение. Знаете ли вы, как выражает отвращение манул?

Он топорщит шерсть, и без того густую и пушистую, и становится похож на одуванчик. Одновременно с поднятием шерстин манул показывает длинные белые клыки и опускает усы. А потом демонстративно поднимает заднюю лапу и стряхивает несуществующую грязь с этой лапы, якобы его великолепие манул измарался в чем-то омерзительном.

Неважнецки относится шерстистый к кровососам, и не устает это всемерно демонстрировать.

— Знаю, помню, заботу твою ценю, — прокомментировал я старания Кошара. — Так было нужно для дела. Подогрей чайничек, я переоденусь и приду с рассказом, хорошо?

Сделаешь вид, что не заметил стараний, он затаит обиду, это мы уже проходили. А мне пары слов для верного помощника не жалко, на языке от них мозоль не натрется.

Меня же крайне интересовало новое проявление огневой сути, в беседе с вурдалачкой выявленное. Огонь уже застил мне взор, бывало, но там было другое. Тогда он принуждал меня к действиям, к тому, чтобы выжечь до углей и пепла неугодных ему (или мне).

К реакции на слова Хелен не прилагалось никаких эмоций, только «спецэффекты».

На удивление, первую версию выдвинул не хранитель огня в овине, а парадник, незаменимый Мал Тихомирыч.

— Думается мне, что лжу от правды отделяет и показывает нутро твое, — предположил нечистик. — Хочешь, проверим?

Я закивал. Еще бы мне не хотеть!

— Все печенья вкусные, с вишней, съел овинный злыдень, — Мал Тихомирыч направил указательный палец на Кошара. — И прянички! Все-все.

Перед глазами тут же зажглись многочисленные искры, причем у меня сложилось впечатление, что конь мой огнегривый ржет над проверкой, ухахатывается.

— Не может быть, — с наигранной строгостью откликнулся я.

— Не верь, не верь ему, Андрей, — включился в игру, оскалился Кошар. — Наговаривает он на меня.

Никаких визуальных эффектов.

— Так уж и быть, — погрозил с боевитым видом парадник. — Не все прянички. Половину.

Огоньки взметнулись, но в куда меньшем числе.

— Ладно, будет, — шаркнул ножкой Мал Тихомирыч. — Одну он заел печенюшку, а прочее я под чаек оприходовал. Дюже вкусные... были.

И уставился на меня своими огроменными гляделками.

— Славно, — я хлопнул в ладоши. — Рад, что угодил. И эксперимент можно считать успешным.

Пересказал советчикам, когда и как появлялись огоньки и искорки.

— Елефант не раздавил, не сдюжил, куны в дачу пошли, — хмуро высказал овинник, чем вызвал у меня протяжный вздох.

— По-русски, пожалуйста, по-современному, сколько раз просить?

Кошар опустил голову, повинился:

— От волнения забываюсь. Не сердись, объясню. Куны — ну, подкуп, как денежка, шкурки куньи, бельи иль собольи. А елефант... сейчас.

Он перепрыгнул на столешницу, ловко открыл распашные дверцы навесного шкафчика. Подтянулся на передних лапах, порыскал внутри.

— Вот, — с гордым видом и паутинкой на усе сказал овинник.

Извлек он из недр кухонного шкафа пачку байхового чая со слоном на упаковке. Я и не знал, что у меня такой есть.