Гори, гори ясно!

Сложив художественные принадлежности и отряхнув колени, очкарик выпрямился и сообщил свое имя:

– Даниил.

Мы тоже представились по очереди и пригласили визитера присоединиться к нам, то есть присесть рядом на траву и рассказать, кто он и откуда взялся. Шарика я от греха подальше держала на руках. Оказалось, наш гость был внуком бабки Насти, еще одной здравствующей деревенской старожилки. Про нее еще, помнится, болтали, что она знахарка и ведунья, но я ее совершенно не помнила.

– Так получается, ты тоже Катин деревенский приятель? – уточнил Костя.

Я повнимательнее пригляделась к гостю, пытаясь понять, был ли в нашей компании подобный экземпляр. Наверняка он и в детстве не отличался силой и ростом, скорее, был мальчиком из тех, кого били даже в художественной школе.

– Я не бывал здесь в детстве, – рассеял Даниил мои сомнения. – Отец с дедом рассорились еще до моего рождения и практически не общались с ним. Бабка пару раз в год к нам в гости приезжала, и все. После смерти деда она совсем одна осталась, а годы уже не те, вот я и стал приезжать сюда, ей помогать. А заодно этюды писать – места здесь красивые.

– Постой, твой дед ведь Яков Андреевич, кузнец? – припомнила я седобородого мрачного старика. – И давно он умер?

– Да, все верно, к-кузнец, – подтвердил пришелец, слегка заикаясь. – Он уже лет пять как умер. Я с ним так и не познакомился.

– Как же твой отец умудрился так с ним поссориться? – с искренним непониманием спросил Макс.

– Долгая история, – передернул тощими плечами художник.

– Нам сейчас не до долгих историй, – вмешался Костя. – Пойдем, Макс, работа ждет!

Макс неохотно поднялся, махнул гостю рукой и поплелся за Костей.

– А чем вы здесь занимаетесь? – снова спросил художник.

– Да так, ищем кое-что, – начала я, и тут мне пришла в голову идея. – Ты лучше приходи к нам на вечерние посиделки у костра, и мы расскажем, что здесь делаем, и ты поведаешь свою долгую историю, – предложила я.

– Хорошо, приду с удовольствием, – неожиданно обрадовался парень.

Я тоже была довольна – разбавлю компанию, глядишь, и Варькино общество окажется не таким тягостным. Да и про «исторический потенциал» пускай Костя вещает, у него это хорошо получается.

Даниил ухватил свой чемоданчик, неловко попрощался, смущенно улыбнулся и потопал в сторону реки. «Отправился писать пейзажи», – весело подумала я, невольно отметив, что улыбка у него вполне симпатичная.

День оказался богат на события.

Когда солнце начало клониться к горизонту, ласточки стали летать ниже, а кузнечики принялись настраиваться к вечернему концерту, стена очередной ямы, которую копали ребята, вдруг поползла вниз. Широкий пласт земли обрушился прямо на копателей, обнажив кусок каменной кладки. Парни завопили так, что я в ужасе примчалась к ним, решив, что произошел несчастный случай. А они стояли в раскопе, по колени засыпанные землей, и руками расчищали открывшиеся камни.

– Гляди, здесь знаки выбиты! – воскликнул Макс, копнув лопатой поглубже, и обнаружив широкую балку, на которой из-под слоя грязи проступали какие-то изображения. Костя бросил лопату и кинулся в лагерь. Тем временем Макс принялся углублять яму вдоль балки.

– Костян, гляди, под ней бревна какие-то.

– Стоп! – скомандовал вернувшийся с телефоном Костя. – Я должен все сфотографировать.

Он забегал вокруг раскопа, делая бессчетное количество кадров, потом прыгнул в яму и продолжил щелкать там. Особенно тщательно он запечатлел символы, выбитые на каменной балке.

– Костя, объясни, что это? – взмолилась я.

– Вы не поняли? – хрипло отозвался он, глядя в объектив. – Это и есть вход в курган. Мы у цели.

– А что это за символы?

Костя наконец отложил фотоаппарат в сторону и посмотрел на меня безумно горящими глазами. Сделал несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться, присел на корточки и вгляделся повнимательнее.

– Я вижу круг, квадрат, треугольник, и голову птицы, – заявил Макс.

– А я вижу…, – хрипло проговорил Костя, обводя пальцем очертания символов на камне. – Громовое колесо Перуна, квадрат Сварога, триквестр, и – да – голову птицы. Хищной птицы, судя по крючковатому клюву.

– И что же все это значит? – осторожно спросила я.

– Не знаю. – Костя принялся вылезать из ямы. – Но непременно выясню. Сегодня же.

– А вы Варьку на вечер позвали, – напомнила я, и добавила, – И я пригласила того… художника.

– Точно! Надо прикрыть раскоп. И запомните: про находку – никому не слова.

Парни тщательно накрыли яму брезентом и собрали инструменты, чтобы не привлекать внимания. Костя, даже не поужинав, полез в телефон, искать в интернете информацию о найденных изображениях, а мы с Максом принялись готовиться к приходу гостей, которые, хоть и званые, оказались весьма некстати.

Даниил и Варвара явились в сумерках. Варька, как Красная Шапочка, принесла корзинку пирожков, а Даня – какое-то диковинное варенье.

– Надеюсь, не из волчьих ягод? – спросила я, с подозрением принюхиваясь к темной массе в запыленной банке.

– П-по моему это ежевика, – неуверенно предположил художник.

Мы с Костей так и не решились попробовать, зато Макс умял почти полбанки.