Гори, гори ясно!

– Жаль, Паша! В Останкино мы будем у него, как в гостях. Он нам сочинит сказку, даст автограф и укажет на дверь… Ты бывал когда-нибудь внутри Телецентра?

– Был два раза, но только там, где аппаратура, где технари работают.

– Это, Паша, совсем не то! Здесь, где студии – рассадник женщин. Просто толпы ходят в разных направлениях. Каждая сверкает и считает себя звездой… Ты как, еще смотришь на женщин, или кроме Надежды никого не видишь?

Муромцев сразу не ответил, и в салоне голубого «Форда» повисла тишина… Кузькин ожидал, что Павел пошутит на тему женского пола, а тут парень замолк и загрустил. Неужели эта Патрикеева так его присушила? Не может быть!

– Ты, Паша, не обращай внимания, если я глупость сморозил. Я по доброте душевной могу любую чушь выдать. Так, что самому потом стыдно… А в твоей Надежде совсем непонятно, где привлекательность. Трудно понять – где в ней что!

– Вот тут ты прав! Она очень загадочная. Я смотрю в ее глаза и робею…

– Ты робеешь?.. Я могу точно сказать, Муромцев – это любовь. Со мной такое было. У меня тоже страх был, озноб и колотун. Три недели я робел и не заметил, как она меня в ЗАГС завела… Это любовь, Паша! Точно тебе говорю…

Съемок в этот день не было. Кузькин точно помнил, что в прошлый раз студия гудела от сотни голосов. И зрители, и сотрудники тихо переговаривались, а вместе это напоминало огромный пчелиный улей или трансформатор очень высокого напряжения… Сегодня здесь было почти тихо. Вот только из кабинета самого Маслова изредка слышались его крики. Начальник песочил кого-то из сотрудников.

Муромцев и Кузькин пересекли пустую тусклую студию и без стука вломились в кабинет… Антон Петрович не просто сидел в кресле. Он в нем восседал! Это значит, что в его позе и в чертах лица было что-то от всесильного монарха. Что-то от царя Гороха или от Кощея Бессмертного… А на ковре перед столом стояла удивительно нежная девушка. Стройная, курносая и робкая. Именно таких спасают в сказках… Маслов ругал сотрудницу грубо и непристойно.

Кузькин подскочил к столу и со всего размаха хлопнул кулаком по его дубовой поверхности.

– Простите, девушка. Ваш начальник обязательно извинится за свое хамство. Идите, работайте… А вас, Маслов, я попрошу остаться!

Кроткая девушка попятилась к выходу, а Антон Петрович вскочил и на всякий случай встал по стойке «смирно». Он сразу понял, что Муромцев старший, и обращался только к нему.

– Кто вы такие? Вы из милиции?

– Мы следователи. Мы работаем по делу об убийстве Ларченко.

– Я его не убивал!

– Уже хорошо, Маслов, что вы не спрашиваете: «Кто такой Ларченко?»… Вы хорошо знали убитого?

– Нет! Я его вообще не знал. Я даже не знаю, что он убитый… Этот Ларченко позвонил мне и стал вымогать деньги. Я обещал дать. Мы договорились о встрече. Я поехал в Дубки, ждал его целый час, а он не пришел. Я и уехал… Это все!

Это было действительно все, что сообщил Маслов. Он еще рассказывал, как в молодости героически сотрудничал со спецслужбами, как собирал деньги для вымогателя, как ехал в сторону Дубков. К убийству все это не имело никакого отношения!.. А в конце Антон Петрович гордо заявил, что его невозможно обвинить в убийстве. Почему? Потому, что за него вступится вся либеральная общественность, все правозащитники и все адвокаты.

Разговаривать дальше было бессмысленно… Улучив момент, Паша взял со стола гладкий стакан, который перед этим крутил в руках Маслов.

Это было сделано очень демонстративно. Стакан взят двумя пальцами за края, сразу упакован и спрятан в кейс. Ясно, что Муромцеву понадобился не сосуд для питья, а отпечатки пальчиков испуганного Антона Петровича.

Пока хозяин кабинета собирался дать отпор нахалам, Кузькин изловчился и отправил в пакет мраморный брусок, на который Маслов оперся ладонью.

– Вы не волнуйтесь так, Антон Петрович! На вас смотреть, так просто тихий ужас… Мы вернем вам и стакан, и кирпич. Вот сопоставим отпечатки с места убийства и вернем. Или вам, или тому, кто сядет на ваше место.

Они уходили неторопливо. Во время допроса они почувствовали, что у Маслова все рыло в пуху. Но интуицию к делу не пришьешь… Зато удалось испугать клиента, и, надо думать, он начнет делать глупости и выдаст себя…

10

Игорь Дудкин ушел из милиции недавно. И ушел не из-за денег, а по идейным соображениям… К сорока годам он успел получить высокую должность, звание полковника и кабинет с тремя окнами. Это, конечно, не предел мечтаний, но очень достойно для такого возраста.

При всем при этом молодой полковник чувствовал себя белой вороной. Ему казалось, что он честнее всех, а потому – беднее всех. Ему казалось, что в этой конторе он единственный, кто не крышует, не шельмует и не берет взяток.

Его подчиненные ездили на «Мерседесах» и катались, как сыры в маслах, а Дудкин упорно ловил маньяков и грабителей… Кстати, сыщиком он был превосходным. И однажды слух о его успехах дошел до самого Злотника. А Наум Яковлевич никогда не скупился, переманивая первоклассных специалистов… Через месяц после первой беседы с олигархом Игорь Анатольевич уволился и возглавил охрану фирмы «Фокс».