Гори, ведьма, гори! [Дьявольские куклы мадам Мэндилип]

— Вы обладаете необыкновенными ресурсами, — ответил я. — Хочу, чтобы вы восстановили все передвижения Питерса и Гортензии Дорнили за последние два месяца. Я хочу, чтобы вы, по возможности, поверили в других. Я хочу, чтобы вы нашли то место, в котором каждый из этих бедняг, благодаря своей любви к детям, в последнее время побывал. Потому что, хотя мой ум и говорит мне, что в ваших с Брэйлом рассуждениях нет никакой логики, всё-таки у меня есть чувство, что в чем-то вы оба правы.

— Вы прогрессируете, доктор Лоуэлл, — сказал Рикори вежливо. — Я предсказываю, что пройдет немного времени, и вы неохотно признаете существование моей ведьмы.

— Я до такой степени выбит из колеи, — ответил я, — что могу поверить даже этому.

Рикори засмеялся и занялся выпиской основных сведений из писем врачей. Пробило десять. Появился Мак Канн и доложил, что машина подана. Мы проводили Рикори до дверей. И тут мне в голову пришла одна мысль.

— С чего вы начнете, Рикори?

— Я съезжу к сестре Питерса.

— Она знает, что Питерс умер?

— Нет, — ответил он неохотно. — Она думает, что он уехал. Он часто подолгу отсутствовал и при этом не сообщал ей о себе. Обычно я держал связь с ней и сообщал ей о нем. Я не сказал ей о его смерти потому, что она очень любила его и это известие причинит ей огромное горе… А через месяц у нее будет еще ребенок.

— А знает она, что Гортензия умерла?

— Не знаю. Может быть. Хотя Мак Канн явно не знает.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Не знаю, удастся ли вам и теперь скрыть от нее смерть Питерса. Но это ваше дело.

— Точно, — ответил он и пошел к машине.

Мы с Брэйлом едва успели вернуться в мою библиотеку, как зазвонил телефон. Брэйл ответил. Я слышал, как он выругался. Рука его, державшая трубку, задрожала. Он сказал:

— Нам нужно немедленно идти.

Он медленно положил трубку и обернулся ко мне. Лицо его было искажено.

— Сестра Уолтерс заразилась от Питерса.

Я вздрогнул. Уолтерс была прекрасной сестрой и, кроме того, весьма приятной и красивой молодой особой. Чистый галльский тип — синевато-черные волосы, голубые глаза с удивительно длинными черными ресницами, молочно-белая кожа, да, изумительно привлекательная девушка. Минуту помолчав, я сказал:

— Ну, вот, Брэйл, все ваши догадки летят к черту. И ваша теория убийств. От Дорнили к Питерсу, затем к Уолтерс. Нет сомнения, что это инфекционная болезнь.

— Разве? — сказал он угрюмо. — Я что-то не очень готов согласиться с этим. Случайно я знаю, что Уолтерс тратит большую часть своих денег на маленькую больную племянницу, которая живет вместе с ней, — девочку восьми лет. Идея Рикори об общем интересе подходит и к этому случаю.

— Тем не менее, — мрачно заявил я, — я собираюсь принять все меры против заражения.

Во время этого разговора мы оделись и сели в мою машину. Госпиталь был всего в двух кварталах, но нам не хотелось терять ни одной минуты. Я приказал перевести Уолтерс в изолятор. Осматривая ее, я обнаружил ту же пластичность тела, что у Питерса. Но, в отличие от него, ее глаза и лицо не выражали интенсивного ужаса, хотя страх в лице был. Страх и отвращение, никакой паники. Опять у меня было впечатление, что она смотрит наружу и внутрь. Когда я осматривал ее, то ясно увидел, что на несколько мгновений она узнала меня, и глаза ее приняли умоляющее выражение. Я посмотрел на Брэйла, он кивнул, он тоже заметил это.

Дюйм за дюймом я осмотрел ее тело. Оно было совершенно чисто, за исключением розовой полоски на правой подошве ноги. Внимательный осмотр привел меня к выводу, что это было какое-то поверхностное повреждение. Оно совершенно зажило, кожа была здоровой.

Во всём остальном случай был аналогичен случаю Питерса и другим. Она потеряла сознание сразу же, когда собиралась уходить домой. Мои вопросы ее подругам были прерваны восклицанием Брэйла. Я повернулся к кровати и увидел, что рука Уолтерс слегка приподнята и дрожит, как будто это действие стоило огромного напряжения воли. Палец на что-то указывал. Я посмотрел в указанном направлении.

Она указывала на розовую полоску на ноге, и на эту полоску смотрели ее глаза.

Напряжение было слишком велико, рука упала, глаза снова наполнились страхом. Но нам было ясно, что она хотела что-то сообщить нам, что-то, связанное с ее зажившим ожогом на ноге. Я стал спрашивать сестер, не рассказывала ли она им чего-нибудь о повреждении ноги. Никто ничего не слышал. Сестра Роббинс, однако, сообщила мне, что она жила вместе с Гарриет и Дианой. Я спросил, кто такая Диана, и она ответила мне, что это имя маленькой племянницы Уолтерс.

Роббинс собиралась уходить, и я попросил ее зайти ко мне сейчас же, как только она придет на работу.