Горячая купель

— Бежал бы! Вот прямо сейчас, плюнул бы на все и бежал... — вдруг он обернулся к линии, вскочил на ноги и замер, уставившись далеко на дорогу. — А ведь это, кажется, за мной посол катит... Долгонько я тут засиделся. Не выдержал мой майор.

От деревни слышался глухой треск мотоцикла, рокочущего в густом, прогретом воздухе. Чарльз Верн торопливо попрощался за руку и, проворно раздвинув проволоку, быстро перебрался на ту сторону.

17

Обед был прерван телефонным звонком. В трубке звучал голос старшего лейтенанта Блашенко.

— Кто слушает? Грохотало! Тебя мне и надо. Сорок минут на сборы, и к половине третьего чтобы был у нас, иначе мой отъезд состоится без тебя. Понял?

— А позднее можно? Часам к пяти?

— Ну, ты, брат, смешишь: в четыре двадцать пять поезд уходит. Нет, хватит ждать, и так вместо трех дней пришлось чуть не полмесяца с пропуском волокититься.

— Очень жаль, но на четыре назначена встреча с англичанами. Я не могу ее отменить.

— Черт бы вас там побрал с вашими англичанами. Я же никого не приглашаю, кроме Мартова, Коробова и тебя!

— Сам не приеду, а пильщика пришлю.

— Тьфу! — выругался Блашенко. — На кой мне сдались твои пильщики, я не нанимаю рабочих!

— Да не вам, а вашему Тольке! Игрушка такая.

— А-а-а, — протянул Блашенко, — тогда до свидания. — Он что-то еще проворчал и положил трубку.

Отправив с Фроловым посылку, Володя оседлал старый мотоцикл Редера и отправился к Чалову.

Совершенно незаметно и неизвестно в какой момент в нем исчезли юношеская безалаберность, лихачество, этакий бездумный задор, нередко охватывавший его на фронте. Все в нем стало как-то ровнее, степеннее, что ли. Теперь не отважился бы он так вот просто выбросить из окна даже подлеца, присвоившего себе чужие ордена, — как когда-то в госпитале, — успел бы подумать о последствиях.

А за время болезни он отвык от быстрой езды и неожиданно для себя открыл прелесть плавного, неторопливого движения. Асфальт, размякший от жары, шелестя, уносился под колеса. Теплый ветер ласково гладил лицо. С поля веяло запахом клевера и спеющей ржи.

Отъезд Блашенко разбудил мысли о доме, потому и клевер, и эта спеющая рожь казались родными, уральскими. Если б еще вот здесь, прямо среди поля, встретилась береза! По всей Руси стоят эти белоствольные красавицы с зелеными кудрями, ласково шумят вершинами под вольным ветром. И тому, кто видит их каждый день, наверное, и в голову не приходит, что так можно тосковать по ним.

Как величественно красуются они на крутых берегах уральских рек и, склонившись над кручей, смотрят в спокойную гладь воды, отражаясь в ней белыми стволами. Вечерами выходят на берег парни и девушки. Здесь и волейбол, и танцы, и песни. Хоть бы на один вечер, на один час очутиться там!

Где-то на польской земле сложил свою голову отец. Младший брат успел повоевать еще и на Востоке, но навечно остался там. Мать с сестренкой — дома, обо всех своих делах рассказывают в письмах. А от Леночки, из Москвы, то зачастят письма, то перемежатся... Через год она кончает учебу... Как-то все сложится дальше?

Хорошо думалось при такой езде! Мелькали перед глазами родные картины, а мотоцикл между тем катился и катился по пустынной дороге. Вдруг из воображаемой уральской реки всплыл настоящий шлагбаум, полосатая стрела его была приспущена. Пришлось плотно прижаться к баку. Выходит, и такая езда не безопасна, если зазеваешься: она успокаивает, убаюкивает, усыпляет бдительность.

Капитана Чалова Володя нашел на заставе и от него узнал, что жители их деревни решили поступить со своими посевами точно так же, как и в Блюменберге — иного выхода нет.

На линию отправились вместе с Чаловым на его новом мотоцикле. Ни тому, ни другому не приходилось участвовать в подобных переговорах, потому не имели они представления, как и с чего начнется предстоящая встреча. Вдруг Чалов хлопнул Володю по коленке, спросил:

— Куда же нас несет?

— А что, разве мы не по той дороге едем?

— Дорога как раз та, да как мы разговаривать-то будем? Они не знают русского, а мы — английского. Вот наговоримся!

— Не волнуйтесь, — успокоил его Володя, надеясь на Чарльза Верна, — там у них есть человек, знающий по-немецки. Вот он и будет у нас переводчиком.

Мотоцикл решили оставить в тени одинокого дерева у дороги, метров за двести от линии. С той стороны быстро приближался открытый военный автомобиль. Наши офицеры были еще далеко, а английская машина уже подскочила к самой проволоке. Из-за руля выпрыгнул человек в помятом берете и таких же помятых брюках. Суетливо забежав на другую сторону, он услужливо открыл дверцу для своего начальника. Тот неловко высвободил длинные ноги из тесного передка машины и, поднявшись во весь рост, остановился у проволоки в ожидании. Чарльза Верна с ними не было.