Горячая купель

Фролов и Карпов лежали саженей за десять друг от друга, причем Фролов лежал головой на северо-восток, а Карпов — на юго-запад.

— Знаете, даже глазам больно, и в ушах стучит, — пожаловался Фролов. — Кажется, не дождаться конца этой ночи...

Он сообщил, что сосед слева тоже увеличил число постов, и крайний из них находится совсем близко. Минут пятнадцать назад на их участке был шум. По цепи прошел слух, что кого-то задержали, но кого — неизвестно.

Карпов очень уютно устроился в борозде, прикрытой сверху сухими стеблями, и мог в своем убежище поворачиваться как угодно.

— Шли бы вы домой, товарищ лейтенант, — шептал Карпов. — Тут и нам-то нечего делать. Видать, обошли они нас. А может, где в другом месте влипли...

— Гадать не будем. Вот так придется смотреть и слушать до тех пор, пока не узнаем точно о судьбе этих молодчиков. Не провалились же они сквозь землю.

Карпов зашептал еще что-то, но лейтенант не расслышал, направляясь на восток вдоль линии, по скату холма. Почти к самой проволоке подступила стена невысокой ржи. В этом месте легче следить за любым передвижением, так как спелые колосья выдали бы своим шумом.

Полоса ржи протянулась нешироко. Здесь несли караул Жизенский и Колесник. Они засели на краю полосы, надев на головы венки с колосьями, и могли наблюдать, не выдавая себя. Но в основном приходилось полагаться на слух.

Дальше на вспаханной полосе, припав к земле, лежали Таранчик и Соловьев, тоже сравнительно далеко друг от друга.

— Где их там носит! — шептал Таранчик. — Шли бы, что ли, скорее.

— Если бы я знал, где они, — ответил ему лейтенант, — то, кроме обычных постов, здесь никого бы не было. Это тебе не контрабандисты с пивом да на телеге.

Таранчик лежал в глубокой борозде, почти не замаскировавшись, но и так его можно было заметить не более чем за десяток шагов.

Ниже по склону находился секрет следующей пары: Земельного и Журавлева.

Передвигаясь от поста к посту, от секрета к секрету, то согнувшись, то по-пластунски, Грохотало устал. От непривычно сильного напряжения в мышцах рук и ног появилась ноющая боль.

К этому времени небо на востоке чуть-чуть посерело, хотя на земле властвовала еще гнетущая темнота. Отдохнув минут десять возле Журавлева, лейтенант двинулся дальше, но не успел отползти и пятнадцати саженей, как сзади услышал крик Таранчика:

— Вот они-и!

...Таранчик заметил, что по кромке пахоты кто-то ползет. Не двигаясь с места, он издал короткий свист суслика. Ответа нет. Помедлив немного, различил, что темное пятно довольно быстро приближается. Решил подпустить ближе и... Едва он обнаружил себя, поднялись две фигуры — высокая и поменьше — и бросились к нему.

Меньший с силой метнул в Таранчика нож с короткого расстояния и угодил ему в левую половину груди. В это время и крикнул Таранчик. Соловьев сзади оседлал нападающего и, захватив его шею обеими руками, душил изо всех сил. А тот, стараясь освободиться, шаг за шагом двигался к проволоке...

Когда лейтенант подбежал к месту происшествия, исход дела был уже предрешен. Жизенский и Соловьев связали пойманного. Колесник и Земельный сорвали с проволочного забора второго перебежчика, бешено оборонявшегося ножом. Земельный выбил прикладом нож, и бандита тут же связали.

Солдаты окружили Таранчика. Кто-то засветил фонарь. Таранчик лежал, широко раскинув руки, с неестественно подвернутой ногой. Лицо бледно и сурово, усы казались темнее, чем обычно. Земельный выдернул нож из его груди, и на этом месте начала выступать густая черная масса. Это словно привело людей в себя.

Земельный, как ужаленный, обернулся к убийце, издал страшный вопль и бросился на перебежчика.

— Земельный! — закричал лейтенант. — Не трогать!

Но великан был уже невменяем. Он пинал и пинал лежащего убийцу, выкрикивая что-то непонятное. Жизенский и Соловьев пытались оттащить его, но достаточно было Земельному развести руки, как тот и другой полетели в разные стороны. Это на секунду отвлекло всех от убийцы. Связанный громко стонал: «Оу! Оу!».

А когда Земельный бросился на него с новой силой, убийца дико заорал: «А-а-ай!»

— А-а-а! 3-змеюка! — вскричал Земельный. — Так ты р-рус-ский!!

Грохотало с Журавлевым схватили Земельного за руки и оттащили в сторону, но он весь трясся и бился в их руках.

— Кого вы спасаете?! — кричал он и страшно скрипел зубами. — Кого? Изменника. Убийцу! Вот такая сволочь помогала фашистам с нас шкуру спускать, а вы его защищаете! Расстреливайте меня на месте — я его живым не отпущу!!

— Да откуда ты знаешь, что он русский? — не то спрашивал, не то уговаривал Журавлев, цепко ухватясь короткими руками за локоть Земельного.

— А ты не слышал, как он заорал «ай»? Меня не проведешь: я эти крики хорошо знаю!

Наконец удалось усадить Земельного на траву. Он обмяк весь, притих, остепенился и попросил:

— Дайте, хлопцы, закурить — душа сгорает...

— Надо еще разглядеть, то ли самое поймано, — сказал Колесник и с фонарем начал осматривать задержанных. — Точно! Редер правду сказал: вот у этого на виске бородавка, у меньшего.

— Чего там глядеть, — возразил Журавлев, — по работе видно.