Горячая тень Афгана

Разговор с комбатом был коротким. Он не суетился, молча принял мой доклад, в котором я обрисовал ночной бой, поморщился, вытер платком бритый затылок, а потом спросил:

— Что это Игнатенко бочку на тебя катит? Куда ты убегал?

Я объяснил комбату, что в то время, когда застава отражала нападение, через границу прошла группа людей.

— Ты это видел?

— Да, я следил за группой от овчарни до шоссе. Потом люди погрузили какие-то мешки и ящики в грузовик, а сами разбрелись по кишлакам.

— Ты один следил за ними?

— Один.

— По позициям еще стреляли, когда ты ушел?

— Да.

— Хреново, — поморщился комбат, посмотрел по сторонам и снова протер платком красный затылок. — Ладно. Напишешь объяснительную на имя командира роты, и замнем это дело.

— Я не совсем понимаю, о чем вы.

— Потом поймешь. — Он собрался было отойти, как снова повернулся ко мне и жестко добавил: — А вообще, уж если ты командуешь взводом, то, пока вдет бой, должен быть со взводом. Уясни это как следует, не то будешь очень долго доказывать, что не трус. Это я тебе как товарищ советую.

В полдень рядом с заставой приземлились два вертолета из штаба дивизии. Один из них был пустой и предназначался для отправки трупов и раненых в полк, а на втором прилетела комиссия из штабов дивизии и погранвойск Таджикистана. Комбат доложил полковнику из оперативного отделения, тот, даже не пожав капитану руку и не дослушав до конца, быстро пошел под акации, где лежали убитые, встал рядом с ними, сунул руки в карманы, стал качать головой.

— Игнатенко! — громко позвал он.

Полковник заводился, лицо его покраснело, движения стали резкими. Начальник заставы подбежал к нему, застегивая на ходу свою прожженную куртку, вскинул руку, прикладывая ее к козырьку кепи.

— Отставить! — прорычал полковник, не принимая доклада. — Схему опорного пункта мне сюда, план взаимодействия, все документы по боевой готовности!

Игнатенко исчез в дверях, и в то время, пока полковник, заложив руки за спину, расхаживал рядом с разрушенной и сгоревшей пристройкой, солдаты выносили на асфальт и собирали трофейный миномет.

Начальник заставы появился с бумагами и тетрадями под мышкой, стал вытягивать из стопки первую, но несколько тетрадей выпало из его рук, и он — вприсядку стал их торопливо подбирать. Полковник терпеливо ждал.

— Где позиции прикрытия? — голосом, в котором слышалась скрытая угроза, спросил полковник. — Объясните ваше решение насчет позиций боевых машин.

Игнатенко что-то ответил, показывая рукой на холмы, на Пяндж, а затем на миномет, рядом с которым еще возились солдаты. Полковник искоса посмотрел на орудие, подошел к нему поближе, потом повернулся к Игнатенко.

— Вот за это спасибо, — сказал он.

Ну вот, подумал я, начальник заставы кинул ворованный козырь. Сейчас сдаст меня.

Я не ошибся. Игнатенко продолжал о чем-то запальчиво говорить, размахивал во все стороны руками, поднял, чтобы ее было лучше заметно, перебинтованную кисть и сдержанным движением кивнул в мою сторону.

— Если он тебя позовет, — прошептал мне комбат, — то лучше молчи и не оправдывайся.

Полковник, широко расставив ноги и не вынимая рук из глубоких карманов, смотрел на Игнатенко сверху-вниз, затем слегка повернул голову, искоса посмотрел на меня, и снова на начальника заставы.

— Черт возьми! — прорычал он и посмотрел на комбата. — Рефилов! Батальон офицерами укомплектован полностью или нет?

— Почти в каждой роте не хватает одного-двух командиров взводов. — ответил комбат.

— И что же теперь? Доверим контрактникам командование ротами?

— Взводом. — поправил комбат.

— Подойдите сюда, герой! — сказал мне полковник.

Я встал так, чтобы полковник мог видеть меня, Игнатенко и миномет.

— Что ж ты оставляешь поле боя? — спросил он, рассматривая меня с тем же выражением на лице, с каким смотрел на трупы.

— Вас неправильно информировали, — ответил я.

— То есть что значит неправильно?

— Сначала вместе с сержантами Глебышевым и Герасимовым мы уничтожили минометную позицию противника, а затем я в одиночку, оставив за себя сержанта Глебышева, преследовал группу нарушителей.

— Так миномет, получается, взяла пехота? — спросил полковник, посмотрев на Игнатенко. — Так или нет, отвечай!

— Миномет взяли мы, — твердо сказал начальник заставы, исподлобья глядя на полковника. — А пехота на определенном этапе помогла нам выбить противника с позиции.

— В общем, вы тут сами не разобрались с этим минометом, — умозаключил полковник. — А что касается одиночного преследования нарушителей… — полковник выждал паузу, пристально взглянув на меня, — …то это прерогатива начальника заставы. Он должен был назначить заслон, тревожную группу. Так, начальник заставы? Свои обязанности по уставу помнишь?

— Каждый солдат был на вес золота, товарищ полковник, — ответил Игнатенко, интуитивно чувствуя, что туча над ним потихоньку рассеивается. — Некогда мне было заниматься заслоном. Мои парни дрались как черти. Проявляли образцы мужества и самопожертвования.

Его стало заносить на пафос, и полковник остановил Игнатенко взмахом руки.