Горячая верста

— Поезжай к Фомину! — приказала она мужу.

— Зачем?.. — удивился Бродов.

— Поезжай, говорю, и будь со стариком ласков. Поезжай к нему с визитом. Захвати с собой Папа — делай вид, будто ничего не произошло, будто ты и раньше питал к нему сыновние чувства, а теперь воспылал нежнейшей любовью. Поезжай! А я нажму на свои «дипломатические каналы».

Ниоли накормила мужа, вызвала для него служебную машину, проводила его в институт. Затем достала из серванта шкатулку, вынула утаенные от мужа фонды иностранной валюты, пошла в магазин и купила голубое платье, вязанное из чистой шерсти мастерами английской фирмы. «Лиза любит голубой цвет», — подумала о той, кому была предназначена покупка. И ещё подумала: «Лиза страсть как любит одеваться. Наряды на ней сверкают и блещут, каждая деталь платья подобрана со вкусом, цвета её одеяния гармонируют друг с другом и особенно с цветом глаз, все примечательные её достоинства оттеняются резко, но не навязчиво».

Покупку завернули в целлофан и по требованию клиентки обвязали широкой лентой, украсив пышными бантами. Затем подыскали коробку с яркими иностранными наклейками, вложили в нее сверток, наглухо заклеили крышку, В таком виде сюрприз был доставлен в квартиру Лизы.

В дверях произошла встреча подруг.

— Лизочка! — обнимала Ниоли подружку. И щебетала: — Милая моя красатуличка! Ненаглядный мой ангелочек! А ну–ка, ну–ка, я посмотрю на тебя в отдалении. Ах, какой на тебе халатик! А шлепанцы какие! Их, верно, из Турции привезли или из Ирана. Я была и в Турции, и в Иране — видела там такие. Ты же знаешь, мы с Вадимом были гостями Шахиншаха.

— Как же! Ты ещё мне тогда премиленький сувенирчик привезла.

— Ну, дай–ка, я тебя ещё облобызаю. Нежная–пренежная! Красатуличка! Я как на тебя посмотрю, так на душе праздник. Нет–нет, я не из лести говорю, не из желания сказать приятное. От сердца мои слова. Из самой глубины чувств.

Ниоли скользнула взглядом по комнате. Заметила столовый прибор на столе, виноград в вазе, сказала: — Муженек–то обедать домой ездит?.. Он что — здоров? Его, говорят, министр обожает. И то сказать: умен, добр, податлив. Легко с ним! Завидую тебе, Лизочка!..

— Когда у них, мужчин, настроения нет, они не очень–то податливы.

— Настроением регулировать можно, — защебетала Ниоли, почувствовав недобрый оборот дела, — настроение, что варево, его готовить нужно. Я так к своему приноровилась, любую хандру его на веселье поверну. Случается, приедет с работы–злой аки тигр; так я его поглажу по головке, да в щечку поцелую, да в другую, он, глядишь, и размякнет.

Ниоли умышленно вплетает в свою речь старорусские словечки; она для этого читает Салтыкова — Щедрина, Успенского, а повесть Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» много раз прочитала. Такой язык придает её речи шутливый тон, и не всякий разберет, где она говорит серьезно, а где шутит. Ниоли считает, что такая манера разговора удобна для дипломата.

— Но что это за ящик? Вы что это ещё такое придумали?.. — пропела хозяйка тоненьким голоском, в котором, впрочем, кроме вопроса и изумления, проглядывала надежда увидеть сейчас прелюбопытную вещицу, а может, даже и дорогую, редкую, — Ниоли всегда что–нибудь такое изобретет!

— Вот я тебе сейчас покажу, а ты уж тогда реши, что я такое придумала. А только, милая моя Лизочка, я как увидела платье голубого цвета, так уже больше ни о чем не думала, как только о том, как бы приобрести это платье, и была безмерно счастлива, когда вещица оказалась у меня в руках и уж больше никому не принадлежала, как только нам с тобой, дорогая Лизочка.

Ниоли с треском распахнула картон, и из коробки вылетел целлофановый конверт с яркими бантами. А в следующую минуту уж и само платье развернулось на руках Ниоли, наполняя голубые глазки Лизы светом восторга и бурной радости. В одно мгновение опытная модница оценила вкус своей приятельницы и, полная любви и благодарности к Ниоли, бросилась к ней на шею, обдала жаром поцелуев. А Ниоли ловким движением развязала поясок на халатике Лизы, сбросила с нее халатик и, точно мешок на голову, накинула обновку. «Мерить! Мерить!..» Платье сидело на Лизе как влитое! И превращало сорокалетнюю женщину в девушку с небесными яркими глазами. И тщательно отбеленные волосы казались легким облачком на ясном небе.

Ничто так не радует женщину, как наряд, в котором она чувствует себя помолодевшей!

— Ты это мне, да? — спросила Лиза.

— Да, конечно, — развела руками Ниоли, давая понять, кому же ещё она могла сделать такой дорогой подарок.

— Ах, душка! Ты так меня любишь, а я бесчувственная, неблагодарная — ничем не могу заплатить тебе за твою любовь! Ты хоть деньги–то с меня возьми, подарка не приму. Только за деньги, как услугу.

Лиза смотрела на Ниоли добрыми глазами, покачивала головой и непрерывно восклицала: «ах–ах…»

Потом они сидели на подковообразном диванчике в углу Лизиной комнаты и болтали о пустяках, поминутно возвращаясь к платью, которое Лиза не спешила снимать. В платье этом ей хотелось идти на люди, показаться хоть кому–нибудь.