Горячее дыхание войны

Полуторка, в которой Никаноров и Орлов везли немецкого агента, известного советской контрразведке как «Хромой», а Абверу – как «Вальтер», остановилась перед широким, прочным на вид мостом, переброшенным через маленькую речушку, которая, впрочем, имела крутые берега. Она была такой небольшой, что местные жители даже не дали ей название, именуя её между собой в разговорах просто Речка или Речушка. Но, конечно, географическое название у неё было. И по мосту могли переправиться немецкие танки.

Задержание «Хромого», Михаила Рюмина, прошло как-то очень просто и обыденно. Алексей даже испытал разочарование от того, что агент не сопротивлялся. Его так долго искали, а развязка получилась такой банальной. Можно подумать, что они арестовали не опасного гитлеровского агента, а обыкновенного уголовника. Но бывает иногда и так. А может быть, просто у Рюмина (это, конечно, его не настоящая фамилия) просто не было возможности оказать сопротивление. Может быть, он слишком хотел жить и надеялся, что арест – ошибка, которую скоро исправят и его отпустят.

На противоположном берегу Речушки красноармейцы, человек сто, не более, весело, с охоткой работая лопатами, обустраивали оборонительные позиции, стрелковые ячейки и соединяли их ходами сообщения. По будущему переднему краю обороны ходили несколько человек, видимо командиров, наблюдая за работами. Полуторка постояла минуту, а потом осторожно перебралась через мост, где её сразу же остановил патруль. Никаноров вылез из кабины и приказал красноармейцам позвать командира.

Вскоре к грузовику приблизился старший лейтенант. Алексей с удивлением и радостью узнал в нём Василия Бронского, командира истребительного батальона, с которым они недавно (ох, как это было, кажется, давно!) прочёсывали лес и ловили немецких диверсантов из группы «Десна». Бронский с недовольным видом подошёл к автомашине: враг совсем близко, а оборонительные позиции ещё не подготовлены.

– Это вы? – удивился Бронский.

Никаноров и Бронский сдержанно поприветствовали друг друга. Алексей спрыгнул на землю из кузова, подошёл к ним. Командир истребительного батальона очень обрадовался его появлению и чуть было не обнял лейтенанта по-товарищески, хотя они и были знакомы шапочно, но в последний момент передумал.

– Знакомые всё лица! – Бронский протянул руку Алексею.

– А что вы здесь делаете, товарищ старший лейтенант? – поинтересовался Никаноров.

– Приказано задержать фашистов, пока основные силы 278-й стрелковой дивизии не займут новые оборонительные рубежи.

Никаноров и Алексей огляделись. Они увидели бойцов истребительного батальона, с которыми недавно искали группу Роша. Вооружены они по-прежнему были в основном винтовками. Только на правом фланге обороны одиноко стоял замаскированный станковый пулемёт «Максим».

– А артиллерии или противотанковых ружей вам не дали? – лейтенант посмотрел на командира истребительного батальона.

Бронский устало ответил:

– Ну как же, дали и артиллерию. Посмотрите, вон «Прощай, Родина!» стоит, – он указал на левый фланг.

Там в кустах замаскировали 45-миллиметро-вую противотанковую пушку ближнего боя образца 1937 года, которую бойцы часто называли «сорокопяткой» или «Прощай, Родина!» Почему? Потому что «сорокопятки» всегда находились на переднем крае линии фронта…

– Приказ есть приказ, – нравоучительно произнёс Никаноров.

– Это понятно, – в голосе Бронского звучала досада, – только согласно плану мой истребительный батальон должен был при отступлении наших войск стать партизанским отрядом. У нас уже и две базы подготовлены – главная и запасная. Но некем было заделать «дыру», вот нас и послали. Приказали помешать немцам захватить этот мост. Ну да ладно, что уж теперь об этом говорить. А вы куда едете, товарищ Никаноров?

– В штаб… – Александр неохотно кивнул, но уточнять не стал.

Командир истребительного батальона стал торопливо прощаться, пожелал удачи Орлову, посоветовав ему быть осторожней, так как «кругом полно немецких диверсантов», а потом поспешил к своим бойцам, продолжавшим спешно обустраивать оборонительные позиции.

Алексей вдруг увидел девушку в военной форме с перекинутой за спину винтовкой. Она стояла метрах в двадцати от полуторки и говорила с пожилым красноармейцем. Почувствовав на себе его взгляд, она обернулась и посмотрела прямо на Алексея. И тут он узнал в ней Ирину Гурову, которую он впервые увидел во время авианалёта немцев на штаб 50-й армии. Ему показалось, что она его тоже узнала, но это никак не отразилось на её лице. Взгляд её скользнул по полуторке, на секунду остановился на лейтенанте, а потом она опять заговорила со стоявшим рядом с ней красноармейцем.