Горячее лето 42-го

- Это я в шпионов бросал, когда они стали убегать, а граната не взорвалась, почему-то. Лежит где-то там, в траве, как раз в том направлении, куда вы идете. Обойдите правее, мимо во-о-н того дуба, на всякий случай. Где ее там теперь искать? Даже если найдется, кто знает, как она себя поведет.

Тимофеев поморщился, словно от зубной боли:

- Хорошо, что предупредил. А ты кольцо-то выдернул, прежде чем кинул ее?

Смеется он, что-ли? От этой гранаты, можно сказать, жизнь моя зависела! Да и склерозом я не страдаю - при памяти пока, но вслух, сильно возмущаться не стал:

- Да что вы, товарищ сержант! Конечно, выдернул, оно под вон теми кустами валяется.

- Ладно, спасибо! - и взяв правее опасного места, отряд поспешил на поиски вражеских лазутчиков.

В итоге, мы остались на поляне ввосьмером: я, Николай с Витькой, Зиновьев, Шмаков с Сидорчуком и два пленных диверсанта.

- Так! - сержант пока, держался молодцом, несмотря на ранение. - Товарищи бойцы, слушай мою команду! Шмаков! Возьми у меня в вещмешке фляжку - для дезинфекции. Посмотри, там еще где-то бинт должен быть. Сидорчук! Перевязочные средства у тебя имеются? Что? Бинты, спрашиваю есть? Хорошо, отдай Шмакову, он пока меня перевяжет и бойца Калмыкова. Ему тоже сегодня досталось. Пошукайте, там, у пленных, - Михаил указал на вещи, изъятые у шпионов, которые небольшой кучкой лежали в стороне, - насчет бинтов, а заодно, их лопатки возьмите. Они вам пригодятся. Сидорчук! Вам, с Калмыковым-младшим особое задание - нужно откопать убитого немца.

- А почему именно я должен откапывать этого дохлого фрица! - возмутился брат. - Вот, он его закапывал, - Николай показал на притихшего Березина, - пусть теперь сам и раскапывает! Может, я упокойников ужас как боюсь!

- Отставить разговоры! - Зиновьев был неумолим. - Ты знаешь, что бывает за неисполнение приказа в боевой обстановке?

- Нет, - честно признался Колька.

- Поверь мне, лучше тебе этого не знать. Ты место помнишь, где они его схоронили? Нет? Тогда, берите проводником пленного и за дело! Уж он-то вам, место точно покажет. И руки ему свяжите, на всякий случай. Коля! Да не ты, а Сидорчук! Назначаешься старшим, времени вам, на все про все, час. Я думаю, управитесь.

Брат покосился на шпиона, затем, в полном недоумении спросил у Зиновьева:

- А как же он, со связанными руками копать будет?

Пришлось вмешаться мне, так как, это "Что? Где? Когда?", продолжалось бы до турецкой пасхи.

- Колян! Кончай пререкаться с товарищем сержантом. Вот, бери пример с тезки. - Я указал брату на Сидорчука, который как фокусник, уже извлек откуда-то, не то шнурок, не то бечевку и ловкими движениями, вязал за спиной руки задумчиво-молчаливому Березину. - И не переживай ты так, мертвые не кусаются. Запаха от него, пока не будет, не успел еще испортиться. Так что, вперед и с песней!

- Да пошел ты! Тоже мне, командир нашелся! Вот хватит меня кондрашка, будет у вас два трупа, вместо одного!

Однако, поворчав еще что-то, себе под нос, взял лопатки диверсантов и нехотя побрел за Сидорчуком и Березиным.

- Шмаков! Дай-ка фляжку, а то я сейчас, наверное, сознание потеряю. Что-то, все плывет перед глазами.

Зиновьев, протянув руку, взял фляжку и сделал пару больших глотков. Поморщился, втянул носом воздух, и резко выдохнув, сказал слегка охрипшим голосом:

- Вот. Теперь, можешь перевязывать, - и протянул сосуд с чудодейственным средством мне, - глотни, Андрей, помогает.

Во фляге был явно не лимонад. Но, чтобы не ударить в грязь лицом, бережно принял посудину из рук сержанта и, скрепя сердце, сделал нормальный такой глоток. Рот и горло, словно обожгло огнем. Дыхание перехватило, я сунул фляжку хозяину и замахал руками как сумасшедший. На глазах выступили слезы.

- Что? Первый раз, что-ли? - давясь от смеха, спросил Шмаков.

- Нет. Кхе-кхе, - еле выдавил я из себя. - Второй.

- Отставить смех! - улыбаясь через силу, приказал Михаил. - Уж ты бы, Шмаков, не оплошал! Чего ржешь, как жеребец? Перевязывай, давай! Развеселился, понимаешь.

Отдышавшись, я спросил у Зиновьева:

- Товарищ сержант! Нужно с транспортом что-то решать. Во-первых, вы ранены, во-вторых, этот, - я показал на раненого шпиона, так и не пришедшего в себя, - не ходок. Ну, и труп еще. Мы же его на себе тащить не собираемся? Так ведь?

Шмаков, сняв с сержанта гимнастерку, промыл рану спиртом, отчего Михаил действительно, чуть не потерял сознание, наложил тампон и принялся со знанием дела, старательно бинтовать Зиновьева.

- Ну, что там, Игорь? - озабоченно спросил замкомвзвода.

- Ничего страшного, товарищ сержант! - успокаивал Шмаков. - Жить будете долго, пока совсем не помрете! Так бы на три пальца вправо, вот тогда - да, может, и перевязывать не пришлось. Крови много вытекло, а ведь, всего лишь, кожу слегка на ребрах зацепило. Теперь, доставим вас в батальон, Серафима Ивановна все, как положено, заштопает, и будете как новенький! Шмаков, перевязывая Зиновьева, успокаивал его как малого ребенка, но убаюкать сержанта, было не так-то легко.

- Ты мне, Шмаков, зубы не заговаривай, со своей Серафимой, спирта все равно не дам, даже не надейся.