Горячее лето 42-го

Видимо, дальше он собирался со всеми подробностями изложить, что за важное дело привело его, в столь поздний час, к двери именно этой землянки, но не успел. Из-за двери послышался глухой голос, звучавший зловеще и угрожающе:

- Знаем мы, ваши дела ночные! Шел бы ты, Кузьма, отсюда, подобру-поздорову! А не то, я вот встану сейчас, не поленюсь и так тебе открою, что мало не покажется!

Гляжу, Кузьма сразу же отшатнулся от двери, да и я, честно сказать, услышав такую речь, тоже немного назад попятился. Оно и понятно - инстинкт самосохранения, пока никто не отменял. Здоровье, как говорится, дороже. Но повар, честь ему и хвала, оказался парнем не из робкого десятка. Отступив на безопасное расстояние, он продолжил начатое дело:

- Да что вы, Лидия Ивановна! Как вы могли, про меня такое подумать! Тут, просто, человек пришел, за продовольствием. У нас же каша, вроде бы, оставалась? Всего три порции и нужно-то.

- Шли бы вы, отсюда, по-хорошему, а не то, я товарищу Ухватову пожалуюсь, он вам выдаст продовольствие! Покоя от вас никакого нет, ни днем, ни ночью!

Вот же, блин горелый, поели кашки! Ну и ладно, не очень-то и хотелось, беседовать тут, через дверь, с этой "женщиной-танком". Но, Кузьма Степанов, в очередной раз подтвердил правильность моего мнения о нем, как об очень сообразительном человеке. В ответ на угрозы в наш адрес от тети Лиды, он возмущенно произнес:

- Так нас к вам, именно товарищ Ухватов и направил! Да! А еще, на словах велел передать: " ...обеспечить продовольствием и доложить!". Вот! - и, немного уменьшив натиск, он добавил, - Там же, еще расход на караул оставляли, даже, чуть больше, по-моему. Вы уж нас извините, что в поздний час потревожили. Сами понимаете - служба есть служба! Будто нам больше заняться нечем, как добрых людей по ночам беспокоить.

Вот жулик! Это он, с Ухватовым, прямо в яблочко попал! За дверью что-то загремело, раздался негромкий звук, словно отодвигали засов. Через щели между дверью и проемом стал заметен неяркий свет. Дверь отворилась и на пороге появилась Лидия Ивановна, собственной персоной.

- Так бы сразу и сказали, что старший лейтенант приказал. Он, в отличие от вас, человек серьезный, и всякими глупостями, ему, некогда заниматься! А то, додумались - дела у них среди ночи появилось. Заходи, по одному!

Повар сделал свое дело, как говаривал классик, повар может уходить. Поэтому, Кузьма поспешил "откланяться":

- Некогда мне. Я пойду, пожалуй. Вы тут и сами как-нибудь справитесь, - и подтолкнул меня в спину, поближе к дверям. - Давай брат, заходи, не робей!

А сам, совершенно беззвучно растворился в темноте, как будто, здесь его и не было.

Я, все же, с опаской шагнул через порог. Дверь за мной захлопнулась сама. Некоторое время привыкал к свету, источником которого, как и в землянке старшины Зверева, являлась коптилка и осматривался по сторонам. Слева, у стены, стоял топчан, на нем набитый соломой матрас, покрытый простым солдатским одеялом. Справа - стол и небольшая лавка. Прямо напротив входа, во всю стену, располагался трехъярусный стеллаж, на котором помещалась всевозможная посуда: кастрюли, сковородки, ведра и даже, как ни странно, мне удалось разглядеть несколько чугунков. На армейский склад, все это, было не похоже, скорее всего, местные жители из дому притащили, кто что мог. На полу стоял тот самый котел, в котором утром девушки готовили щи.

Лидия Ивановна, в накинутом на плечи платке, стояла у стола и очень внимательно изучала мою физиономию.

- Так это ты, что-ли, утром без посуды приходил? Точно! И еще двое с тобой были. Я вижу, ты умнеть начал, на этот раз со своей тарой пожаловал. Свои хоть, котелки-то, или опять, у кого-то взаймы попросили? - съехидничала тетя Лида.

- Свои. Старшина выдал, - буркнул я в ответ и, протягивая котелки, шагнул поближе к столу. - Нам бы каши, на троих, если можно.

'Что такое? Ну вот! Опять я что-то не то ляпнул? Старался же, изо всех сил, говорить как можно вежливей, но, видимо снова, чем-то не угодил, этой невыносимо вредной женщине. Что я сделал не так? Не поздоровался, когда вошел? Странно это все как-то. Всего лишь один единственный шаг и такая мгновенная перемена в настроении! То ехидничала и усмехалась, руки в боки и вся такая из себя деловая. А тут вдруг, вскрикнула: " - Да что же это, Господи!", прикрыла правой ладонью рот, и смотрит большими глазами, в которых застыл испуг. Как будто, вместо меня, к ней в землянку приведение явилось.'

Руки мои, сами собой опустились. Котелки жалобно звякнули.

- Что с вами, Лидия Ивановна? Каша кончилась? Ну и ладно, шут с ней, с кашей этой! Нашли из-за чего переживать. Перебьемся и так, как-нибудь.

Смотрю - у нее слезы, вот-вот брызнут из глаз. Совсем, видать, нервишки никудышные. Надо сматываться, пока не поздно, иначе, она сейчас совсем раскиснет. А потом, возьмет да и пожалуется начальству своему. Что вот, мол, приперлись, какие-то олухи посреди ночи. Напугали, чуть не до полусмерти, и все такое прочее. Нет уж, неприятности нам и даром не нужны!