Горячее лето 42-го

Сопротивления особо не было, некому оборону держать, так что я не только подошел к городу, но и, сбив небольшой заслон (я его оскорблением посчитал, настолько меня не уважать), расстрелял опоры железнодорожного моста. Также я наблюдал за всеми тремя лагерями, повторения того, что произошло в Умани, я не хотел, и, когда приметил, что у двух лагерей немцы готовят пулеметы, понял, что могу не успеть. Сами пленные канонаду, что шла почти всю ночь, отлично слышали, утро, во дворах было немало пленных, что продолжали слушать, многие обнимались, стало ясно, что поняли, к городу кто-то подходит. Причем кто это может быть, кроме Красной армии? Пришлось ювелирно положить по тяжелому фугасу по казармам охраны двух лагерей. Намек те поняли, быстро собрались и, бросив своих подопечных, стали покидать лагеря. Недалеко ушли, двигались по улице плотно группой, вот и накрыл их артами, не люблю таких, нормальных людей там нет, тем более тут и предатели мелькали. Впрочем, охрана лагеря старших командиров РККА уходить не спешила, потому я свернул к ним, расстреливая всех редких немцев, что видел, пушками работали только арты, целей им хватало, а танки только пулеметами, чего тоже вполне хватало. Когда я подкатил к лагерю, то обнаружил, что охрана выстроила всех командиров, тех самых старших, генералов тут хватало, и навели на них шесть станковых пулеметов, у которых стояли пулеметчики. Командиров тут было всего семь десятков, этого вполне хватило. А когда мой ИС-7, свалив ворота, в поднятой пыли вкатился во двор, замерев и поводя стволом, генералы и редкие полковники жадно изучали мой танк, то ко мне направился офицер в звании майора, лениво махая чистым носовым платком. Кстати, за мной вкатился Т-54, который тоже был встречен очень положительно пленными и со страхом охраной.

Пока я ставку Гитлера уничтожал, то прямо в башне ИСа, пусть места мало, разделся, продав окровавленную одежду и обувь, дырка в сапоге была от пули, купил полотенце, мочил его водой из фляжки и вытирался, убрав стягивающую кожу кровь. Сколько раз ранен я был, уже стал как-то привыкать, хотя к такому привыкнуть невозможно. Однако зная, что перед пленными я должен выглядеть идеально, занялся своим внешним видно. Все сменил, форму, комбез и шлемофон, все новенькое и чистое, в сапогах отражение мое видно, и продолжил воевать, правда, вентилятор в машине не справлялся с пороховой гарью, немного я закоптился, но это нормально. Для танкиста даже вполне себе. Открыв крышку люка, спрыгнул на землю и, поправив ремень, подошел к майору, внимательно его изучая. Оружие у меня было в кобуре, пистолет Кольта, автомат не брал. Танки стихли, двигатели замолчали. Зенитный пулемет на ИСе был направлен на пулеметчиков. Спаренный с пушкой, впрочем, тоже. А вот Т-54 держал другую сторону. Дальше у казармы была засада, еще один пулемет, пушка направлена туда, а зенитный пулемет, КПВТ, держал взвод охраны. На улице за воротами стоял мой «китаец», страховал нас с тыла, а вот арты и два танка метрах в трехстах на большом перекрестке, где арты продолжали прицельно бить по разным интересным целям. Немцев из города бежало порядочно, вот их и добивали. Кстати, пленные из двух других лагерей, что при разрывах снарядов в казармах охраны попрятались в бараках (там были пострадавшие от обломков кирпичей), сейчас выбрались и ломали ворота, отметив, что охраны нет и вышки пусты.

– Предлагаю вам сдаться. В ином случае мои солдаты уничтожат ваших генералов, – на отличном русском языке сказал майор. Тишина была такая, что его слышали все.

Наглость этого майора меня изумила, но я сдержался, даже лицо не дрогнуло, лишь приподнялась правая бровь. У меня это красиво выходит. Однако сам не понял, это в веселом изумлении она поднялась или в удивлении от наглости немца? Однако я ответил так, как посчитал нужным:

– Огонь!

Сразу же грохнула пушка Т-54, и снаряд вынес окно вместе с пулеметом за ним, а крупнокалиберные пулеметы ИСа просто снесли всех пулеметчиков, что приготовились расстреливать пленных, изувечив всех, никто даже выстрелить не успел. Прошло меньше минуты, и кроме майора в живых никого не осталось, моя карта это подтверждала. Правда и майор не сказать, чтобы был в порядке. Мой прямой хук в челюсть отправил его к ногам пленных, а я, подходя к ним, сообщил:

– Я очень не люблю тех, кто прячется за живой щит.

Он пытался достать пистолет, не из кобуры, а из кармана, но я его выбил, кто-то из пленных быстро подобрал оружие, а майора я швырнул в сторону. ИС, выпустив струйку дыма из глушителей, запустив двигатель, качнувшись всей массой, пошел вперед и под визг, который быстро захлебнулся, переехал его пополам. Танки, двигаясь задом. покидали двор, ИС завалил высокую стену из красного кирпича, порвав наверху колючую проволоку, я же повернулся к старшему комсоставу и, козырнув, сообщил: