Горячее лето 42-го

— В общем, пока вы спали, тут небольшие перемены произошли. Вернее, перемены большие, но обо всем по порядку. Постараюсь тебя сейчас в курс дела ввести. Во-первых: штаб и управление нашей дивизии убывают на переформировку. Сержантский и рядовой личный состав, саперный батальон, артиллеристы и часть техники вливаются в 124-ю стрелковую дивизию. Немцы перебрасывают большие резервы в южном направлении, хотят, видимо, отрезать часть 62-й армии, находящуюся на западном берегу Дона от основных сил. Но, я так думаю, что на Сталинград они нацелились. Командованием, на завтра, намечается наступление, а перед наступлением, как полагается — разведка, в которой участвует и наш взвод, совместно с разведчиками 406-го стрелкового полка 124-й дивизии. Предполагается, перебросить на тот берег два усиленных стрелковых батальона, с этого берега, их поддержат минометчики и артиллеристы. Наши саперы обеспечивают переправу. Как стемнеет, вперед пойдут разведчики, а батальоны должны переправиться во второй половине ночи, ближе к утру. Но, желательно, пока не рассветет. Такая вот петрушка получается. Ясно?

— Ясно. А вы откуда все это знаете?

' — Чего же тут неясного?'. Наступать, это конечно хорошо, но зная о результатах наступления, и последующих попытках наступать на данном участке, мне стало как-то грустно. ' — А про ситуацию на фронте, дорогой ты мой, товарищ сержант, я тебе могу поведать такое, о чем даже в Ставке Верховного Главнокомандующего не догадываются! Но как?'.

— Откуда? Оттуда! Пока вы почивать изволили, у нас побывали и комдив, и два начальника разведки. Старый и новый. С ними, другие командиры, всякие. Мне, Александров, потом все рассказал, что к чему и почему. Кстати, нашего комдива, полковника Меркулова, назначили командовать соседней, 304-й стрелковой дивизией. Она находится на правом фланге и обороняет Серафимович. У нас новый комдив — полковник Белов. Слева, 278-я стрелковая. Наступать будем вместе. Вот так вот. Но, ты особо не спеши, шашкой-то махать. А то, смотрю, глаза загорелись! Для нас, с тобой, отдельное задание будет.

— Секретное хотя бы?

— Да уж куда! Секретнее не бывает. Короче говоря, я, ты и Шмаков поступаем в распоряжение старшего лейтенанта Владимирова. Будем участвовать в розыске, наших с тобой, давешних знакомых. Нас включили в оперативную группу. Так что, давай-ка, разыщем для начала Шмакова, а потом я вас отдельно проинструктирую, чем будем заниматься конкретно.

— А как же ребята мои?

Зиновьев, сурово посмотрел мне прямо в глаза и сказал, как отрезал:

— С сегодняшнего утра, это не твои ребята, а бойцы Красной армии, и пойдут они туда, куда прикажут. Ясно?

Вот это новость так новость! Но тут, похоже, ничего изменить уже нельзя, решение принято 'наверху' и от нас теперь ничего не зависит. Поэтому, я ответил сержанту:

— Ясно.

— Ну, а раз ясно, для начала смотайся к старшине, проверь, там ли Шмаков. Если там, доставь его сюда, да поживее. Не ровен час, старший лейтенант выйдет, а мы все никак вместе не соберемся. Тебя же Шмакова послали искать? Вот и выполняй приказ.

Я хотел было рвануть, с места в карьер, но посмотрев в ту сторону, где находилась землянка старшины, выполнил приказ, не сходя с места.

— Товарищ сержант! Ваше приказание выполнено! Чего его искать-то. На ловца и зверь бежит. Вот он, Шмаков, собственной персоной.

Зиновьев обернулся назад и действительно, увидел Игоря Шмакова, который, как ни в чем не бывало, шагал неспешно в нашем направлении. Походка его была твердой, и шел по тропинке он, весьма уверенно. Что в корне опровергало первоначальные предположения сержанта Тимофеева о том, что боец Шмаков помчался к старшине для того, чтобы водку пить. Но Зиновьев, видимо, слишком хорошо знал своего подчиненного, чтобы взять и просто поверить своим глазам. Он решил еще, и проверить его. Так. На всякий случай.

— Шмаков! — крикнул сержант. И вроде негромко шумнул, но Игорь остановился и начал вертеть головой по сторонам. — А ну-ка, сюда иди! Чего встал, как вкопанный?

Тот, наконец, заметил нас и так же, не спеша, продолжил свой путь, как ни в чем не бывало. Странный он какой-то стал. Или думу, какую думает, или уже набрался до остекленения. Одно из двух, третьего не дано. Зиновьев, смотрю, тоже удивился и внимательно смотрел на приближающегося Шмакова. А тот, подойдя к нам, доложил, как положено:

— Товарищ сержант! Боец Шмаков по вашему приказанию прибыл!

— А ну дыхни!

— Товарищ сержант! Разрешите обратиться?

— Дыхни, я тебе говорю!

Шмаков, с поразительной невозмутимостью, дыхнул прямо в лицо Зиновьеву и снова повторил:

— Разрешите обратиться?

Михаил пожал плечами. Было видно, что он весьма озадачен таким оборотом:

— Странно. Вроде трезвый. А вид у тебя, какой-то нездоровый. Игорь, ты часом не заболел? Чего хотел-то, говори.

Шмаков передернул плечами, словно от озноба. Полез в карман, достал оттуда какую-то бумагу, свернутую вчетверо, развернул и, протягивая ее Зиновьеву, сказал тихо:

— Я рапорт написал. Вот.