Горячее лето

В почтовом ящике, кроме газет, лежало письмо от матери. Его Алексей узнал сразу, как только взглянул на широкие, с наклоном то в одну, то в другую сторону, строчки на конверте. Письмо было длинное, на шести страницах. Алексей удивился. Обычно от нее были письма на одной-двух страничках. Сердце у Алексея забилось, и он начал читать. Читал, а перед ним всплывал серебрящийся пояс Снови, огибающий большое село Елино.

До сих пор Алексей убежден, что нет места лучше, красивее на земле. И трудно передать всю эту красоту: кудрявые клены и дубы; нигде не собирают столько черники и грибов, как у них, нигде не умеют петь так старинные украинские песни. До сих пор туда едут из Киева и Ленинграда послушать и записать старинные песни. А где так любят реку, как они свою Сновь! И мама как ни спешит на ферму, а остановится на минуту-две и смотрит на речную гладь. Что она вспомнит при этом, трудно сказать. Может, о том, как в этих краях собирал своих партизан Федоров и Попудренко, Ворожеев и Зебницкий. А может, как она вместе с наступающими частями Красной Армии ушла в сорок третьем на фронт. Ей тогда исполнилось шестнадцать лет. А может, о том, как одна растила сына. Одна, без мужа.

Мать суровая и ласковая. Всегда она такая. Суровая к плохому. Добрая к хорошему. Говорила, что от рождения плохих людей не бывает, и если тот или иной человек оказывается скверным, то, значит, когда-то его просмотрели и потеряли. В строгости не держали. Но все равно и в этом человеке должно остаться что-то хорошее, доброе. И прежде всего надо искать его в человеке. И к сыну она относилась с лаской и суровостью… И наказывала строго. Только потом, с годами, он мог оценить это.

Никак Алексей не мог представить мать с Золотой Звездой. Не укладывалось даже в голове — Герой Социалистического Труда. Коваленко. Родная и единственная мать. Мама…

Да и село размахнуло крыльями. Богатое стало. Какие животноводческие помещения — коровники, свинарники, птичники — о которых даже и не мечталось! Мать пишет о строящемся животноводческом комплексе. И снова о председателе. Лежит в больнице. Наверное, скоро уйдет на пенсию. Василий Игнатьевич председательствовал бессменно три десятилетия. Он пришел в колхоз сразу же после войны. Тяжелое было время. Припомнил Алексей, как крыша избенки совсем прохудилась, а покрыть нечем. Текла, словно решето. Уходя, мать наказывала ему следить за тазами и ведрами, вовремя выносить, чтобы потолок не раскис. Под каждой дырой посудина. Как ни старался он, часто на потолке появлялись желтоватые пятна. И мать наказывала. Сын просил сходить к Василию Игнатьевичу, чтобы выписал соломы. Но мать говорила, что уже обращалась, но не дают, придется до нового урожая ждать. Как-то он не выдержал и пошел сам к председателю:

— Дяденька председатель, Василий Игнатьевич! — И по щекам слезы. — Выпишите нам соломы хату покрыть, а то течет, а мамка меня за это каждый раз наказывает.

— За что же она наказывает? Не ты же крышу покрыл.

— Да нет. Крыша худая, протекает, а я загуляюсь и забуду вовремя воду вылить. Попробуй уследи… А мне достается от мамы.

— Ладно, хлопец, иди и передай матери, что выпишем соломы.

— Только, дяденька председатель, не забудьте, пожалуйста!

Председатель колхоза не только не забыл, но сам и привез. Разгружая солому, он сказал матери, подбежавшей к нему на помощь:

— А ты мальца, Анастасия, не обижай! Нельзя свое горе…

— Даю слово, Василий Игнатьевич, больше пальцем не трону. Срывалась я. Побью его, а потом себе места не нахожу. Я ведь только за большие провинности наказывала. Всякой матери своих детей жаль.

— Ну, смотри мне…

Новым председателем думают избрать главного агронома. Непьющий, с высшим образованием. Не то что Василий Игнатьевич с церковноприходской школой. Правда, он на многих курсах побывал. Но то все курсы. А у этого диплом агронома. И райком вроде согласен.

Но одной трезвенности для того, чтобы руководить колхозом, мало. И диплом с высшим агрономическим образованием не может заменить человеку призвание, сердце и ум. Мать сомневается — будет ли у нового председателя любовь к людям, понимание людей и доверие к ним. А если, надеясь только на свои знания, на авторитет должности, он не будет прислушиваться к людям?

В соседнем колхозе председатель окружил себя целым роем корыстолюбных подхалимов и увяз в рутине. И в рюмку заглядывает. И строит неумело и нерасчетливо. Колхоз оказался в большом долгу и перед государством, и перед колхозниками.

Василий Игнатьевич тоже строит капитальные помещения, но с умом, с максимальной экономией средств, с учетом возможностей колхоза. Попрочнее, но и подешевле, и не хватается за все сразу.

Василий Игнатьевич подхалимов, льстецов и угодников за километр к себе не подпускал.

Не запустил бы новый председатель хмелеводства, которое приносит высокие доходы… Да и ферму надо перестраивать по типу „Кутузовки“. Дойдут ли у него руки? Василий Игнатьевич скорее бы довел это дело до ума.