Горячее наследие (СИ)

— Как пальцев на руке. — Его брат тут же указал на презентованную конечность, словно преподавателю требовалось подтверждение, что у дьявольских сынов именно такое число демонстрационного материала.

— Но большие. — Не сговариваясь, оба обозначили размах субантр, которым в былые времена мог сам Мальбонте позавидовать, упокой Создатель его поломанную всеми ими душу в небытие!

— Огромные такие птицы.

— Очень неприятные.

— Мы как раз шли с Аидой. — В истории зафигурировала одна из дочек Ости, некогда тоже студентки, а ныне — наместницы Пустошей. Ничего хорошего это не сулило: наделав целых пять дочерей, две из которых уже учились в старшем корпусе и были горячéй собственной матери в её юные годы, всё почтенное семейство во главе с демоном Балтазаром не оставляло надежд однажды породниться с Чертогом.

— С урока по Крылоборству.

— Ночью?!

— Какой ночью?

— Смеркалось.

— Но не слишком. Тогда мы и встретили Вету. — На этом месте профессор изобразил трагичную физиономию: бедная девочка.

Единственная непризнанная студентка на сегодняшний день, погибшая на Земле в Объединённом Голландском Конгломерате три месяца назад, она сразу стала объектом внимания двух адских гончих.

Мисселина считала это забавным, рассуждая в романтическом контексте, что дети берут пример с родителей. Геральд считал это непрекращающимся пубертатным периодом, где Адам и Яков хотят присунуть всему, что выглядит как юная женщина, достигшая полового созревания.

А выглядело дитя викингов просто отлично. Тонкая, звонкая, с огромными зелёными глазами и копной рыжих волос, производила впечатление лесного пожара, который и не думает прогорать.

Конечно же, они не смогли её поделить. Девчонка и не желала делиться: посылала близнецов на всех известных языках, а, однажды, даже кинула в Адама ботинок, чем — ну кто бы мог подумать! — покорила окончательно. Потому что женщину, швырнувшую в тебя обувью, можно или любить, или ненавидеть, но никак не выбросить из головы.

Люди на Земле к его — Геральда, — удивлению так и не начали третью мировую, успешно пережив кризисы и коронавирус прошлого тысячелетия, делали в своём нынешнем 3009-м году какие-то невероятные успехи в освоении космического пространства и скакнули в научно-техническом прогрессе до тех высот, что Верхний и Нижний миры теперь вполне легально отправляли вниз делегации — воровать идеи.

— А тут — они! — Не унимались оба молодцá.

— И четверо вас? — Уточнил педагог.

— Нет, только я. — Адам? Яков? Скифа и Церцея, да как их различить?!

— И я.

— Но вы же шли с одной из дочек Ости и встретили непризнанную. — Будь у него в кабинете Метатронова труба, использовал бы, чтобы проорать в уши, исполняя роль Гласа Божьего, что они — два клоуна. То ли в мать, то ли в отца, то ли в обоих. Не семейка, а цирк передвижной!

— Вы запутались. — Тонко улыбнулся один из близнецов, став точным отражением Люцифера.

— Это было раньше. — За ним последовал и второй, без всякой оборотной магии превращаясь в своего красавца-батю.

— На озере?

— Но на другом! — естественно с пылом заверили одновременно.

— Вчера вечером?

— Адам, это был вечер? — Адам посмотрел на Якова, назвав того своим именем.

— Я не уверен, Яков. — Радостно завершил смену имён Яков.

Они проделывали это миллионы раз: с учителями, друзьями, с деви́цами. И последнее всегда было увлекательным аттракционом.

— Но точно холодало.

— И шёл дождь.

— Стоп! Что случилось с веслом? — Если бы глаза Геральда могли закатиться ещё выше, они бы совершили полный оборот по окружности.

— Весло было в лодке. — Безапелляционно сказал один из братьев.

— Лодка — на озере. — Закончил второй.

— Весло было в лодке, лодка — на озере, озеро — в утке, утка — в зайце, а вы — вон из моего кабинета.

— Но мы не договорили, — обольстительно хмыкнули оба.

— Вон. — Коротко прервал поток сознания профессор, и произведения искусств авторства Люцифера и Уокер как ветром сдуло.

В конце концов, не так уж и важна судьба весла, когда судьба их измерения пышет таким здоровым бунтарским духом.

Да и Геральд всегда питал слабости к тем, кто нарушает правила. Ещё со времён их предков.

Сказ о деве мудрой и деве неразумной

— Брито!

— Стрижено!

— Брито, тебе говорю!

— Стрижено! — Для уверенности Адам прикладывает кулаком о столешницу, — инфа — сотка!

— Да где ты видел стриженые колени, крысиный нос? — Кряхтит Яков.

— Там же, где ты — Феника с бритвенным станком, ослиные уши!

— Вон. Из моей. Спальни. — В дверях застыла старшая сестра. В глазах старшей сестры застыл Девятый Круг Инферно. Примерно на этой глубине она бы с радостью погребла этих двоих, но братоубийство в Аду не поощрялось.

А жаль.

Близнецам по восемнадцать земных лет, а Абигаиль целых двадцать один. И большей пропасти между тремя наследниками Чертога, чем пропасть возраста, пока не существует.

Адам и Яков — кони педальные.

Так считает она.

Так считает весь двор.

Возможно, так гласит даже древнее пророчество.

Какое именно — девица ещё не придумала.