Горячее прошлое [сборник]

– Почему сразу плохие? – вскинулась Зоя Ильинична. – Может, товарищ Гуров приехал уточнить какие-то дополнительные сведения?

– К сожалению, ваш муж отчасти прав, – мягко произнес сыщик.

– Отчасти? – снова подал голос отец. – Значит, наш сын жив?

– Да, он жив. Мы нашли его накануне ночью в Икшинском районе. – Гуров решил не тянуть, все равно такие новости мягко не преподнесешь. – Он доставлен в институт Склифосовского с множественными травмами.

– Вчера? Вы ведь так сказали! – воскликнула Зоя Ильинична. – И вы до сих пор молчали? Тянули до самого вечера?

– Так вышло, Зоя Ильинична. Я приношу свои глубочайшие извинения. – Полковник говорил, не делая пауз, чтобы ни отец, ни мать не успели завалить его вопросами. – Игорь находился без сознания, поэтому я принял решение отложить сообщение вам до следующего утра. Ваш сын был в реанимации, к полудню очнулся и настоял на разговоре со мной. Мы встретились. Я собирался ехать к вам, чтобы сообщить новость, но тут ситуация изменилась. У Игоря открылось кровотечение, разрыв селезенки. Сейчас он снова в критическом состоянии. Врачи делают все возможное.

– Но он все-таки жив, – подвел черту отец.

– Да, Игорь жив, но состояние его критическое.

Дальше Никифоров-старший не слушал. Он подошел к платяному шкафу и начал одеваться, не обращая внимания на полковника. Зоя Ильинична проследила глазами за мужем и помчалась в спальню.

– Скорее всего вас к сыну не пустят, – предупредил отца Гуров.

– Довольно. Дальше мы сами разберемся, – оборвал его Никифоров. – Уходите!

Сыщик встал, потоптался на месте и вышел в прихожую.

Секунду спустя туда же выбежала Зоя Ильинична и зашептала:

– Вы на него не сердитесь. Он просто переживает. А я вот верю, Игорек обязательно выкарабкается. Не для того его Господь в живых оставил, чтобы потом забрать. – Зоя Ильинична смахнула набежавшую слезу и продолжила: – Я спросить хотела, только вы честно ответьте. Для меня Игорек так и останется любимым сынком, независимо от вашего ответа. Просто мне очень важно знать, понимаете?..

Зоя Ильинична никак не решалась высказать страшный вопрос вслух, но Гуров понял, о чем идет речь.

Он положил ладонь на плечо женщины и тихо сказал:

– Игорь ни в чем не виноват. Он не преступник, не соучастник. В этой ситуации ваш сын вел себя достойно, вы можете им гордиться.

Во взгляде женщины он прочитал колоссальное облегчение.

Глаза ее увлажнились, она закрыла лицо ладонями и сквозь слезы произнесла:

– Спасибо.

Гуров открыл дверь и вышел, не произнеся больше ни слова.

До управления он добрался к половине восьмого. Стас Крячко уже уехал, генерал Орлов тоже. В главке остался художник, который ездил в институт Склифосовского к Никифорову. Он решил дождаться полковника и показать ему результаты их с Игорем деятельности.

Портрет был неполный, так как довести работу до конца художнику не удалось. У него в арсенале имелись четыре наброска, которые по каким-то причинам не одобрил Никифоров.

Так всегда бывает. Пока ты выбираешь отдельные фрагменты лица, они кажутся подходящими, но как только объединишь их в одно целое, понимаешь, что портрет разительно отличается от оригинала.

Все же опытные техники-художники не удаляют первоначально отбракованные варианты. Иногда случается, что, изменив всего одну деталь, ты вдруг получаешь идеальный вариант.

Все четыре наброска художник представил Гурову. Тот вглядывался в рисунки, и ему казалось, что он смотрит на разных людей. Художник подтвердил, что сходства между портретами мало, но все же общие черты прослеживаются. Еще он предложил наложить все четыре наброска один на другой и посмотреть, что получится. Увы, лучше не стало. Лицо на портрете выглядело неестественным, будто у карикатурного мультяшного персонажа. Тогда художник предложил разослать по отделам все четыре варианта.

– Люди воспринимают внешность незнакомцев по-разному, – сказал он. – Один обращает внимание на брови и совершенно не замечает формы носа. Другой видит только глаза. Третий из всей внешности запоминает прическу. Как знать, может, кто-то и в этих портретах узнает того человека, которого вы разыскиваете.

Гуров совета послушался. Он приказал разослать портреты по отделам, распечатать все четыре экземпляра для волонтеров, проследил, чтобы это было сделано в кратчайшие сроки, и вернулся в кабинет. Домой идти ему совершенно не хотелось. Настроение было на нуле из-за событий с Никифоровым. Дело обросло деталями и подробностями, однако с места сдвигаться и не думало. Но самое неприятное состояло в том, что Гуров представления не имел, что делать дальше.

Он сидел в кресле перед потухшим монитором компьютера и бездумно смотрел на чистый лист бумаги, лежавший на столе, когда зазвонил его телефон.

Лев Иванович машинально взял его, не взглянул на дисплей и привычно произнес:

– Гуров слушает.

– Товарищ полковник, здравия желаю! Это капитан Мусейко из Алтуфьевского ОВД. Помните такого?

– Добрый вечер, капитан.

– Скорее доброй ночи, – поправил сыщика Мусейко.

Гуров бросил взгляд на часы и удивился. Ого, уже четверть одиннадцатого!

– Действительно почти ночь, – заметил он.