Горячее селение Амбинанитело

В течение нескольких дней я одурманивал себя жестокостью богомолов. Вероятно, опыты пошли на пользу: я стал зол, как оса, и готов перевернуть небо и землю, а прежде всего Амбинанитело. Решаю поставить вопрос ребром.

Китайскому булочнику в Мароанцетре велю приготовить два мешка сладких сухарей, у другого китайца заказываю несколько бутылок отменного рома и в один прекрасный день собираю у себя великое кабари. Кабари — значит общественное собрание. Слежу, чтобы пришли не только друзья, но и сотский Безаза и другие важные лица из рода цияндру, молодые и старые.

Приглашаю, разумеется, старосту Раяону. Раяона хочет показать себя хитрым дипломатом и рядится в шкуру лисы. Собственно, относится он ко мне не плохо, но я все время чувствую себя с ним как-то неуверенно. Жаль, что не будет врача Ранакомбе — он уже уехал. Смелый и искренний хова, наверно, поддержал бы меня.

Раяона, заметив серьезные приготовления, старается выведать, что я затеваю.

— Хочу со всей остротой поставить вопрос об отношении деревни к нам! — раскрываю свои намерения.

— И вы готовите большую речь?

— Да.

— Я с удовольствием буду вашим переводчиком.

— Благодарю, охотно воспользуюсь вашей помощью… Правда, я уже просил об этом Рамасо, но двое еще лучше.

Деревня догадывается о надвигающейся грозе. На меня смотрят еще подозрительнее. Жители Амбинанитело решают обезоружить меня. В назначенный день кабари ко мне с утра стали приносить дары природы: кокосовые орехи, рис, плоды хлебного дерева, бананы, овощи, кур, яйца, сахарный тростник. Громадная гора снеди высится на веранде моей хижины, но я не даю сбить себя с толку. Хочу довести дело до конца.

Гости стали собираться тотчас после обеда. Первыми пришли учитель Рамасо и староста Раяона. Вскоре уже не хватало скамеек и табуреток, и вновь прибывшие стали располагаться где попало, прямо на циновках. Повар Марово с помощью Богдана ловко обслуживает гостей, каждому подает рюмку рома и несколько сухарей. Всем очень интересно, что произойдет; слегка обеспокоены ожиданием, почти не разговаривают.

Приход сотского Безазы вносит оживление. Кабари еще не открываем, ждем нескольких запоздавших, а пока Безаза рассказывает последние новости: в приморском районе Анталахе на ванильных плантациях произошли стычки между мальгашскими рабочими и белыми хозяевами, многих туземцев арестовали.

— А правда, что моего внука Разафы тоже забрали? — спрашивает Джинаривело.

Разафы уже несколько месяцев работал на побережье.

— Да, я слыхал об этом, — отвечает Безаза.

При этом сотский взглянул на старика с глубоким уважением, и в его взгляде мелькнуло сочувствие. Помедлив, Безаза протянул руку Джинаривело и сказал:

— В нашей семье тоже есть пострадавшие.

Рукопожатие взволновало присутствующих. Все удивленно смотрят на них, словно протянутые руки прекращают давнишнюю вражду между родами заникавуку и цияндру.

— Говорят, одного из наших убили, — восклицает кто-то, сидящий у стены.

— Нет, это болтовня! — заверяет староста Раяона.

— Но ведь стреляли!..

— Правильно, стреляли, но в воздух, для устрашения.

Воспользовавшись молчанием, спрашиваю, что, собственно, случилось. Рамасо объясняет вполголоса.

Километрах в ста к северо-востоку от Амбинанитело, на восточном берегу острова, расположен порт Анталаха. Там на прибрежных склонах прекрасно созревает ваниль. Благородное и ценное растение из семейства гиацинтов, напоминающее лианы, очень прибыльно, но требует тщательного ухода — искусственного опыления цветов и сложной обработки созревающих стручков. Богатые французские компании и отдельные белые предприниматели владеют в Анталахе плантациями, на которых трудится много местных рабочих. Права рабочих защищают трудовые договоры и уставы колоний. Они хороши на бумаге, но на каждом шагу беспощадно попираются эксплуататорами.

Несколько месяцев назад плантаторы самовольно снизили заработную плату и наполовину уменьшили дневную порцию риса, предусмотренную договором. Когда пострадавшие взбунтовались и прекратили работу, местные власти, вопреки существующим законам, объявили всех мобилизованными на принудительные работы на плантациях, и теперь уже за сущие гроши.

— Но ведь к принудительному труду относятся только общественно полезные работы, а не частные плантации, не правда ли? — говорю я.

— Конечно… по закону. Но власти в Анталахе дудят с плантаторами в одну дудку; это одна шайка! Им наплевать на закон.

— А вышестоящие власти, например в Тананариве, никаких мер не принимают?