Горячее сердце, мертвый страж

И я упрямо смотрю на него, не отводя взгляд. Но когда он протягивает руку, желая коснуться меня, я отстраняюсь, отступаю. Я не боюсь, но мне неприятно, передергивает, когда ко мне тянется серая, потрескавшаяся рука. Это скорее отвращение, чем страх. Я чувствую смерть, притаившуюся где-то там, этот человек и не жив, и не мертв окончательно, и это… так неправильно… до дрожи.

Его левая рука в перчатке. Мне все кажется, с левой рукой что-то не так, черный узел магии стянулся у ладони.

— Вы же видите, милорд, — чуть резковато говорит наместник, мной он недоволен. — В ней никакого почтения. Она явилась сюда, хотя ее никто не звал, не пожелала уйти. А теперь ведет себя… так! Она не достойна этой чести.

Меня бы выгнали сразу, но побоялись устраивать скандал перед лицом посланника императора. Отец скорее отдаст и меня заодно, чем опустится до семейных разборок в присутствии чужих, это недостойно высоких ринай.

Раньше посланнику предлагали всех молодых девушек Дома на выбор, теперь решение принимается заранее. Сейчас решает моей отец.

— Чести? — глухо говорит страж, его лицо все так же ничего не выражает, но я слышу иронию в его голосе. — Вы преданный слуга императора, наместник?

— Да, несомненно.

— У вас есть дочери, наместник? Вы бы с радостью отдали одну из них? Сомневаюсь, что с радостью. Так что, давайте, оставим разговоры о чести. Хочу знать только, на чем основан ваш выбор.

— Я помолвлена, — отвечаю раньше, чем наместник успевает сделать это за меня. Я не хочу лжи, а правды он сейчас не скажет.

Страж заинтересованно приподнимает бровь. Хотя, на самом деле, бровей у него нет, ни волос, ни ресниц, но это движение отлично читается.

— Весомый аргумент, — соглашается он. — И кто же твой избранник?

Я вижу, как лицо наместника бледнеет, он хочет остановить меня. Но я не вижу смысла скрывать.

— Маро Хакнил, — говорю я, глядя прямо стражу в глаза. В его живой, покрасневший мутноватый глаз. Почти с вызовом.

И страж ухмыляется. Такая неприятная, неестественно кривая ухмылка, на разных половинах лица уголки рта расходятся в стороны совершенно по-разному, словно два разных человека сшиты в одно целое. До дрожи.

Он ухмыляется, а глаза остаются холодны.

— Ваш сын, наместник? — говорит страж. — Значит, вы решили принять это удар на себя?

Не ирония даже, а едкий сарказм.

— Это вопрос еще не решен, — испуганно говорит наместник и почти пригибается под взглядом моего отца, съеживается, разом пожалев о своих словах.

— Не решен? — тихо говорит мой отец, но так, что даже у меня сердце в пятки уходит. — Что это значит?

Наместник белеет окончательно. Он обычный человек, с едва заметной каплей дара, все его влияние и власть опираются лишь на величие и волю императора, который возвысил его. Власть моего отца опирается на личную силу ринай, Зеленого лорда Сайторина.

— Я всего лишь хочу сказать, лорд Найрах, что буду счастлив породниться с вашим Домом в любом случае. Если будет решено, что леди Тиаль-Рин отправится в Цитадель, то мой сын с радостью возьмет в жены другую вашу дочь. Я уверен, он отлично поладит с Айни-Рин. И если милорд посланник так решит…

— Хватит, — останавливает его страж. — Я не стану мешать семейному счастью и вмешиваться. Этот выбор за лордом Найрахом, как он решил, так и будет. На рассвете мы отправляемся.

Я вижу, как его взгляд скользит по мне… мои руки… взгляд останавливается на кольце на моем пальце. И в уголках губ стража мелькает кривая ухмылка.

2.

Женщины Сайторина не плачут

Айни рыдала в подушку уже второй час.

У меня у самой сердце разрывалось. Это несправедливо.

Но мы должны быть сильными. Женщины Сайторина не плачут, они сражаются наравне с мужчинами. Наша мать никогда не плакала и никогда не отступала, не показывала страха и слабости. Она погибла, сражаясь за Сайторин. Мне не раз говорили, что я похожа на нее. Я должна быть такой же, как она.

И Айни похожа.

У нас нет выбора. Мы должны с честью исполнить свой долг. Мы не такие, как дикие, обуреваемые страстями тхаи.

Я понимала, как страшно Айни — она должна навсегда уехать из дома, одна, вокруг нее будут только чужие дикие люди, ненавидящие нас. И все, что она говорила сейчас — нашептывал страх перед ее судьбой. Она еще почти ребенок.

Айни почти справилась с собой, но этот страж… Он внушал моей сестре куда больший ужас, чем сам император. Возможно потому, что страж здесь рядом, а император где-то далеко. Возможно потому, что она видела настоящих тхаев только в детстве, а сейчас пришлось столкнуться лицом к лицу, Айни оказалась не готова.

— Он убьет меня! — ее губы дрожали. — Ти, ты не понимаешь! Он чудовище! Разве не чувствуешь, как он тянет силу из нас? Когда он дотронулся, я чуть не умерла. Я чувствовала, как жизнь вытекает из меня!

Страж тянет жизнь. Ему нужна наша жизненная сила, он питается ей, как и многие тхайские маги, чтобы поддерживать хоть какое-то подобие жизни в себе. Чудовище, я согласна, но…

— Он должен доставить тебя императору живой и невредимой, — сказала я. — Он ничего не сделает. Не может. Иначе бы император не доверял ему.