Горячие деньги

Когда мы уезжали из претенциозных Гасиендас, мне казалось, что Томасу нужно как раз особенное спокойствие и рассудительность Люси. Я не мог отвезти его к Вивьен, которая только еще больше его расстроит, или к Джойси — хотя моя мать и любила его, она иногда бывала невыносимо равнодушной. И уж точно я никак не мог отвезти его к себе в Кукхэм. А Дональд тоже презирал его, из-за Беренайс.

К счастью, Люси была дома. Она сама открыла дверь своего сельского домика неподалеку от Марлоу, где они с Эдвином прожили всю жизнь.

Она широко раскрыла глаза, увидев кровь на моей руке и понурого Томаса.

— Сестричка, дорогая, двое братьев в тяжелую минуту стучат в твою дверь, — весело сказал я. — Можно ли надеяться, что ты угостишь нас горячим сладким чаем? Порадуешь добрым словом? Залечишь наши раны?

У нее за спиной показался Эдвин, раздраженный и сварливый.

— Что там у вас стряслось?

Я объяснил Люси:

— Мы разбили бутылку джина, и я упал на осколки.

— Вы пьяны?

— Вообще-то нет.

— Заходите же в дом!

— Фердинанд звонил нам, предупредил, что ты вскоре появишься. Нужно было хотя бы ради приличия предупредить, что приедешь, — недовольно сказал Эдвин, с неприязнью глядя на мою раненую руку.

— Извини, — сухо сказал я.

Люси посмотрела мне в глаза:

— Рана серьезная?

— Царапина.

Она взяла Томаса за руку и увела из тесной прихожей в свою заполненную книгами гостиную. На первом этаже в доме Люси и Эдвина было две комнаты, частично объединенных в одну, и современная ванная в пристройке. Лестница, скрытая за раздвижной дверью, вела на второй этаж, где было еще три комнаты. В одной комнате стены всего на дюйм отстояли от кровати, а потолок нависал так низко, что нельзя было даже выпрямиться во весь рост, не задев его головой. На стенах везде были великолепные обои от Лауры Эшли, пол покрывали модные толстые ковры. Книги Люси, не поместившиеся на стеллажах, были сложены в стопки на полу вдоль стены в гостиной. На кухне стояли деревянные чаши, ступки с пестиками, висели сушеные травы.

В доме у Люси было уютно и спокойно. Люси, такая огромная в темных брюках и толстом вязаном свитере, сама усадила Томаса в кресло и через каких-нибудь пять минут передала чашку с горячим напитком в его безвольные руки.

— Выпей это, Томас, — сказал я и повернулся к Люси: — Может, надо бы добавить туда немного джина?

— Я добавила.

Я улыбнулся ей.

— Тебе не налить?

— Только с молоком, пожалуйста, — я прошел за ней на кухню. — Ты не дашь мне какую-нибудь салфетку перевязать руку?

Люси глянула на мое плечо.

— Этого хватит?

— Может, еще аспирина?

— Я в него не верю.

— А…

Я выпил чаю. Все лучше, чем ничего. У Люси было несколько хорошеньких салфеток, но все они оказались слишком маленькими для такого случая. Я сказал, что придется так и оставить, просто заеду потом в больницу, там обработают рану как полагается. Люси не возражала.

— Что у вас случилось? — спросила она и запустила руку в полупустой пакет с изюмом. Предложила и мне, я съел немного.

— Томас ушел от Беренайс. Ему нужно где-то пожить.

— Только не у меня, — возразила Люси. — Забери его к себе.

— Я так и сделаю, если ты не захочешь его оставить, но все же лучше ему остаться здесь.

Она сказала, что их сын, мой племянник, делает в спальне наверху уроки.

— Томас не будет ему мешать.

Люси нерешительно посмотрела на меня.

— Ты чего-то не договариваешь.

— Это может стать последней каплей и совсем сломить Томаса. Если рядом с ним не будет внимательного и заботливого друга, он попадет в психушку или покончит с собой. Я совсем не шучу, поверь мне.

— Хорошо…

— Моя ты девочка!

— Я тебе не девочка! — резко сказала она. — Может быть, для Томаса… — Ее голос потеплел. — Ладно, пусть остается.

Она бросила в рот еще горсть изюма и пошла в гостиную, я — за ней. Во втором кресле устроился Эдвин. Люси поставила обитый кожей стул рядом с Томасом и села. Я огляделся. Больше сесть было не на что, и я опустился прямо на ковер у стены. Ни Люси, ни Эдвин ничего не сказали. Никто не предложил мне стул.

— Раз уж я здесь, наверное, лучше сразу спросить вас о том, ради чего я собирался приехать завтра утром.

Эдвин сказал:

— Мы не собираемся отвечать на твои вопросы. И если ты измажешь кровью обои, тебе придется заплатить за ремонт.

Я чуть отодвинулся, чтобы ничего не испачкать.

— Полиция все равно об этом спросит. Почему бы не поупражняться со мной? Они будут спрашивать о часовом механизме, который взорвал бомбу в Квантуме.

Томас поднял голову:

— Ты же знаешь, это я их сделал. Те часы с Микки Маусом.

Это было первое, что он сказал после того, как мы уехали из его дома. Люси глянула на него так, словно он бредил, потом сдвинула брови и сосредоточилась.

— Только не это! — сказала она.

— Ты помнишь эти часы?

— Конечно. У нас и сейчас стоят такие наверху, Томас сделал их для нашего сына.

— Какие они из себя?

— В форме парусника. Это от Микки Мауса взорвался…

Я объяснил:

— Нет. На тех был серый пластиковый циферблат с белыми цифрами. Микки Маус стоял целый и невредимый в детской.

Томас тихо сказал:

— Я уже давным-давно их не делал.

— Когда ты сделал Микки Мауса Робину и Питеру?