Горячие дни

Приготовившись к шоку, который обязательно вызовет контакт с другим человеком, Грейс схватила горничную за плечо, дернула ее на себя и одновременно выпустила энергетический залп на той же частоте, что и вселяющая страх мелодия, — так она попыталась защититься от певицы ее же собственной энергией.

Ее пронзила боль. Тонкая ткань гостиничной униформы не стала даже слабой преградой при соприкосновении. Грейс стиснула зубы, но плечо женщины не выпустила.

Обе по инерции попятились, а потом, споткнувшись обо что-то, упали на пол. Грейс откатилась в сторону, стремясь разомкнуть контакт с горничной.

Встав на четвереньки, она обратила взгляд в открытый дверной проем шестьсот четвертого.

Шторы были плотно сдвинуты, поэтому в помещении царил полумрак. Певица стояла около кровати, из ее открытого рта вылетали последние звуки чудовищной арии. Темнота, очки и лохматый парик — все это мешало разглядеть ее лицо. Но восприятие Грейс работало в полную силу. И она без проблем увидела в ауре женщины нарастающую ярость.

Горничная запела новый пассаж. Каждый звук обрушивался на Грейс мощной взрывной волной. Ее сопротивление слабело под этим смертельным натиском. Ей уже стало трудно дышать. Сердце бешено стучало. Коридор закачался перед глазами.

Инстинктивно она собрала всю свою энергию и, введя ее в режим противофазы, отгородилась от певицы. Коридор перестал шататься. В голове прояснилось.

Ярость в ауре женщины возросла, но сила воздействия ослабла. Взятая ею кристально чистая нота вдруг дала трещину.

— Кто ты? — завопила певица. — Как ты посмела мешать моему исполнению?

Грейс с трудом встала на ноги рядом с неподвижной горничной.

— Ты собиралась убить ее.

— Эта дура заслужила свою смерть. Влезла куда не следует.

— Я тоже тебе мешаю, — сказала Грейс. — Ты и меня убьешь?

— Да.

В устах другого человека это короткое слово прозвучало бы как вопль. Но в устах певицы оно превратилось в темный, умело управляемый сгусток энергии, которая должна была вышвырнуть Грейс из номера. Звук был настолько мощным, что Грейс стало больно. Она почувствовала, как сердце снова стучало в груди.

Она противостояла этому натиску всей имевшейся у нее энергией. И не безрезультатно. Певица взяла еще более высокую ноту, очевидно, пытаясь компенсировать сопротивление. Рано или поздно она привлечет внимание своим пением. Ведь наверняка в соседних номерах кто-то есть. Не все же постояльцы ушли на пляж или в салон, или в гольф-клуб.

Однако ни одна дверь в длинном коридоре не открылась. Казалось, никого не интересует, откуда доносится пение. Грейс осенила ужасная догадка. Вероятно, все, кто его слышит, считают, что это фоновая музыка, звучащая во всей гостинице.

Чистейшие звуки в буквальном смысле душили Грейс. Она с ужасом поняла, что перестала вдыхать воздух. Приближалась предсмертная агония. Ей казалось, что она тонет в невидимых водных глубинах.

«Дыши! — велела она себе. — Ты умрешь, если не будешь дышать».

Из последних сил она собрала жалкие остатки энергии. Смертоносное действие пения ослабло.

С трудом преодолевая головокружение, Грейс сделала первый судорожный вдох, затем еще один. Она не могла позвать на помощь, сил хватало только на вдохи и выдохи. Наконец в жаждавшем кислорода организме пробудилась воля к жизни. Она не для того пережила смерть матери, существование в приемной семье, ужас улиц и поединок с Мартином Крокером, чтобы умереть от рук какой-то дивы-убийцы.

Грейс заставила себя сконцентрироваться. В ауре певицы наблюдались все признаки нестабильности. Мало того что женщина и раньше была не в себе, сейчас она находилась на грани помешательства. И причиной этого могла стать ярость, вызванная сопротивлением Грейс.

«Надави на нее чуть сильнее, — подумала она. — Иначе ты умрешь прямо здесь, в коридоре».

Грейс так и сделала, и ее сопротивление тут же возымело эффект. Аура певицы потемнела и хаотично замерцала яростью. Она теряет эмоциональный контроль. Это наверняка повлияет на ее способность управлять голосом, подумала Грейс. Она где-то читала, что профессиональные оперные певцы считают излишнюю эмоциональность во время пения губительной. Логика этого утверждения очевидна. Трудно, если не невозможно сохранять полный контроль над голосом, когда грудь или горло сдавливают спазмы, вызванные либо яростью, либо слезами, либо страхом.

Тут Грейс сообразила, что и сама может столкнуться с такой же проблемой. Если она не подавит зарождающуюся в ней панику, то потеряет контроль над собой. Надо думать о чем-то еще, кроме надвигающейся смерти.

Лютер.

Имя несет в себе силу, если человек, носящий это имя, связан с другим человеком прочными узами. Энергия, влившаяся в Грейс, когда она произнесла имя Лютера, показала ей, как важен он для нее.

Певица издала вопль. Иным словом назвать этот звук было нельзя. Однако вопила она не от страха, а от дикой ярости. И очень высокая нота звучала фальшиво.

Грейс обнаружила, что снова может двигаться. Она машинально заткнула пальцами уши. Сила вопля и острота боли стали слабее.