Горячие моторы

Теперь очередь была за нашими пехотными орудиями. Они стояли совсем недалеко. Они пока молчали, явно подкарауливая русскую самоходку, ожидая, когда она появится в поле зрения. Если кто-нибудь из них уступит, это будет просто великолепно! Но нет – уподобившись двум упрямым буйволам, они всерьез сошлись в единоборстве. Сначала показался ствол русской самоходки, а вскоре и корпус. Я раскрыл рот. Кто-то сказал мне, что артиллеристы всегда перед выстрелом разевают рты – так меньше давление на барабанные перепонки, – и замер в ожидании выстрела нашего штурмового орудия. Но оно онемело! У меня челюсть заболела держать рот раскрытым. И тут раздался выстрел, и тут же вслед за ним полыхнуло на корпусе русской самоходки[16]. Наши выиграли смертельное единоборство – теперь эти ребята имели все основания начертить очередное белое колечко вокруг ствола.

Я был настолько захвачен зрелищем, что не сразу расслышал голос Вернера:

– Ты что, заснул?

Странное предположение! Будто в этом грохоте и правда можно было заснуть?

– Тебя вызывают! Срочно отправляйся в 3-ю роту и передай, чтобы она прибыла сюда! – крикнул мне Вернер с другой стороны дороги и тут же исчез среди деревьев.

Вот только спешить не надо! Ни к чему спешка. Сперва дождаться очередного залпа минометов. Дождавшись, я проскользнул к своему мотоциклу. Он никак не хотел заводиться, но после нескольких попыток двигатель все же зачихал и покорился мне. Тут прогремел еще один минометный залп, на этот раз мины легли далеко позади.

3-я рота располагалась в тылу, это был резерв батальона. Я отправился туда. На обледенелой дороге не очень-то и разгонишься, но я старался выжать из машины максимум, объезжая мотоциклы рот, эвакопункт. Рота была уже в полной боевой и сосредоточилась для дальнейшего движения. Краткий доклад гауптштурмфюреру Тиксену – и двигатели взвыли. Тиксен поехал впереди роты, я направлял его туда, где были оставлены мотоциклы брошенных в бой стрелков-мотоциклистов. Бойцы Тиксена спешились и стали наступать по обеим сторонам дороги. Я поспешил доложить своему командиру о выполнении приказа, понимая, как он ждал 3-ю роту. Штурмовое орудие так и стояло на прежнем месте. Когда я проезжал мимо, кто-то крикнул:

– Твой командир вон там в ложбинке слева!

Тут мелькнула мысль: ехать или пешком дойти? Черт! Да поезжай ты на мотоцикле. И я на второй передаче стал съезжать по дороге вниз. Хорошо, хоть не было транспортных средств – не было нужды сворачивать, а это очень непросто на льду.

Вот только я, строя планы, напрочь позабыл о русских. Ну кто, скажите на милость, мог предполагать, что они вдруг надумают сосредоточить огонь на каком-то мотоциклисте-посыльном? Мины падали справа и слева, у самой головы свистели пули. Вцепившись в руль, я вперил взор в центр дороги, целиком сосредоточившись на езде. Еще 300 метров до этой окаянной ложбинки!

А в самом низу залегший у края дороги унтершарфюрер отчаянно махал мне. А чуть дальше под прикрытием комьев земли лежал Старик с двумя бойцами.

Чистым везением было, что я все-таки сумел свернуть влево на этой обледенелой и заснеженной дороге и не упасть.

– Ложись! – крикнул Старик.

Впрочем, мог бы не кричать. Я и без его команды все равно бы грохнулся на землю – дело в том, что я с ходу напоролся на ствол дерева и тут же приземлился мордой в снег.

Подняв голову, я отерся и доложил, как полагается, правда лежа на земле.

– 3-й роте передан ваш приказ выдвинуться. Гауптштурмфюрер на дороге у штурмового орудия! – проорал я Старику.

Он сразу же отправил туда унтершарфюрера, того самого, который приказал мне ехать в 3-ю роту. Пару минут спустя я все же попытался подняться, чтобы взглянуть на свой мотоцикл.

– Лежать! – рявкнул Старик.

Ладно, мне так даже лучше.

Ни Белы, ни Вернера нигде не было видно. По-видимому, носились где-то, развозя поручения и распоряжения. Слева от нашей позиции шум боя усиливался. Ага! 3-я рота пошла в атаку!

Ну, черт возьми! Он что, совсем с ума сошел? Я напрочь забыл, как буквально только что вытворял и не такое. Хотя я всего-навсего сидел на мотоцикле и представлял собой отличную мишень. А теперь штабной автомобиль ехал по той же дороге, а я выступал в роли зрителя. Машину обстреливали со всех сторон. Просто фантастика, что в нее не попали, – она как ехала, так и ехала. Потом, заскользив на льду, остановилась примерно там же, где и я десять минут назад. Из машины выскочил унтерштурмфюрер Андрае, выбросив вперед руку, он хотел доложить. Именно хотел. Потому что не успел командир и рта раскрыть, чтобы крикнуть «Ложись!», как Андрае вдруг будто окаменел и взгляд его застыл. А в следующую секунду упал на кучу земли метрах в трех от меня. Пуля в сердце! Мы в ужасе смотрели на него. Боже, как быстро умирает человек! Мгновение – и его уже нет!