Горячие моторы

По ступенькам в подвал спустился Вернер. Он прибыл из 1-й роты и доложил унтерштурмфюреру Шрамму о выполнении поручения. Снаружи донеслись разрывы – русская артиллерия крупного калибра вновь вела обстрел. Подвал сотрясался как в лихорадке. Я подумал было о том, чтобы выбраться из этой норы и укрыться где-нибудь снаружи, ибо шансы на выживание, если тебя, не дай бог, накроет в этом подвальчике, были ничтожны. Однако унтерштурмфюрер Шрамм велел мне остаться, поскольку я мог понадобиться в любой момент.

Вернер сообщил, что бойцы 1-й роты сражаются с противником врукопашную – сумели проложить путь через позиции иванов штыками, прикладами и саперными лопатками. Но, несмотря ни на что, обстановка оставалась критической. Мы получали от радистов по крупицам информацию о том, что все идет далеко не так, как задумывалось, и ко всему иному и прочему дело шло к тому, что наше наступление завершится у того самого пересечения дорог вблизи Можайска. Русские перебрасывали на этот стратегически важный участок все новые и новые силы, видимо показывая, что не все кончено. И сражались они, надо сказать, с поразительным упорством. Одно только то, что палили русские теперь из крупнокалиберной артиллерии, говорило о серьезности их намерений.

Прибыл офицер связи. Радистов ждала куча работы. Что касалось командира, он остался в расположении 1-й роты. И офицер связи подтвердил, что обстановка к оптимизму не располагала. Мне поручили доставить приказы в роту, удерживавшую оборону данного участка с юга. И Вернера тоже куда-то направили.

– Надеюсь, скоро увидимся, – бросил он мне на прощание, заводя мотоцикл.

Что касается меня, мне пришлось несколько раз укрываться, и только потом я смог отъехать. Вскоре я пробрался через участок, за которым наблюдал противник. Путь проходил через узкую ложбину. Трудно было себе представить, что всего в нескольких километрах севернее шел ожесточенный бой. За большим кустом меня остановил патруль, унтершарфюрер объяснил мне, как найти командира роты. Выполнив поручение, я должен был возвращаться обратно. Сунуть голову прямо в пасть льву.

«Глаза дивизии»

Дивизия все же пробилась! Позиции русских были прорваны, противотанковые рвы противника преодолены, а в наш тыл брели длинные колонны военнопленных. Измотанный в боях батальон въехал в Можайск[17]. Мотоциклисты-посыльные были расквартированы в одном из зданий прямо на главной улице города. Местные жители, занимавшие этот дом, особым дружелюбием не отличались, но все же согрели для нас целый бак воды. Потом, когда они все же убедились, что у нас рога на головах не растут и что мы их ни вешать, ни расстреливать не собираемся, стали общительнее.

Раздевшись до пояса, мы уселись вокруг стола и занимались отловом вшей. Даже принялись соревноваться, кто больше наберет. Каждый отловленный экземпляр выкладывался на лист бумаги, таким образом, по рядкам вшей мы подводили итоги соревнования. Последним оказался Альберт – число вшей было у него наименьшим, стало быть, он оказался в проигрыше и расплатился с нами порцией шнапса. Да, да, вы не ошиблись, в побежденные мы записывали того, кто отловил меньше вшей! И в разгар охоты Герд вдруг скомандовал «Смирно!». В дверях, протирая запотевшие очки, стоял унтерштурмфюрер Шрамм, а старший по званию – в нашем случае это был Вернер – по форме доложил:

– Личный состав занимается дезинсекцией!

Шрамм был явно удивлен, если не сказать больше: неужели все так и было на самом деле или же этот Вернер просто придуривается? Взглянув на лист бумаги – кладбище вшей, – он прочел впечатляющую лекцию о необходимости гигиенических мер. Исходил он из того, что вот у него, унтерштурмфюрера Шрамма, никаких вшей нет и в помине, причем исключительно оттого, что он соблюдал и соблюдает элементарную гигиену и что мы, соответственно, просто грязные свиньи, поскольку упомянутых мер не принимаем. Все это время мы, держа наши нательные рубахи (точнее, просто сетки от комаров) на животе, слушали его словоизлияния.

Я сидел и думал про себя: или он законченный идиот, этот учителишка, или просто не желает понять, что мы – солдаты и живем несколько в иных условиях, отличных от офицерских. Неужели он не понимал, что перед ним – не учащиеся средней школы? В последнее время, правда, он все-таки начал проявлять некоторое понимание того, что мы – солдаты. В особенности когда становилось жарко.