Горячие точки на сердце

Выполнив почетный заказ, она спокойно, не спеша спустится на лифте вниз, пересечет улицу, сядет в машину — и поминай как звали! Да, а как звали-то, в самом деле? То ли госпожа Рукайтис, то ли мадам Дрожжина (фу, какая мерзкая фамилия!) Между прочим, милицейский патруль останавливал ее в городе всего один раз, и ее документы не вызвали никаких подозрений. Это добавляло еще больше уверенности в благополучном исходе сегодняшней акции.

Елена тщательно вымылась в ручье, напилась чаю и, попрощавшись шейхом, села в машину.

Подойдя к открытому окну, шейх наклонился и произнес:

— Желаю удачи, Элен!

— К черту, — процедила она сквозь зубы, и машина двинулась в столицу, как надеялась Елена, в последний раз.

Забегая несколько вперед, скажем, что надеждам ее суждено было сбыться, но не в том ключе, как она надеялась…

Прибыв в Черкесск, Рукайтис-Дрожжина оставила машину, настрого запретив водителю куда бы то ни было отлучаться, и первым делом отправилась на митинг, еще издали слегка возбужденная его будоражащим шумом.

Интересующий ее объект она обнаружила сразу. Рядом с усатым находился его то ли помощник, то ли телохранитель. «Храни, храни его тело, чучмек несчастный, — подумала она. — Скоро ты потащишь его на торжественные похороны». Мельком вспомнила встречу и застольный разговор в шашлычной: этот нацмен оказался довольно интересным собеседником…

Затем Елена пристально посмотрела на слуховое окошко высокого дома, в надежде, что никто снайперского гнездышка на чердаке не обнаружил, а винтовка там была спрятана надежно.

Через несколько минут она выбралась из толпы и легкой походкой направилась к дому, мысленно повторяя код парадной двери.

Никто на женщину не обратил внимания. Правда, когда она пробиралась в толпе, кто-то больно наступил ей на ногу, и она выругалась на чистейшем русском языке, правда, с каким-то непонятным акцентом.

* * *

Сжимая в руке увесистую гантель, Завитушный двинулся в сторону слухового окошка.

Фигура у слухового окошка лежала, не шевелясь, и он подумал было, что это вовсе не человек, а куча хлама.

Решил окликнуть, но поостерегся. В пути задел кем-то оставленную пустую бутылку, она упала. Услышав легкий шум, фигура шевельнулась. Теперь сомнений не было — это она, «белокурая бестия», как ему пришло в голову ее назвать.

Она лежала у слухового окошка, выставив в него винтовку — без сомнения, снайперскую — и медленно наводила ее на цель. На какую именно — у Завитушного сомнений не оставалось. Замысел был отменный — подстрелить полпреда в толпе, как говорится, «при народе в хороводе». Кто там разберет, чем и откуда был произвелен выстрел?..

— Не стреляй, сволочь!.. — изо всех сил крикнул Завитушный.

Фигура дернулась. Голова ее повернулась и, Завитушный мог бы поклясться, он увидел, как глаза сверкнули.

— Это ты!.. — хрипло произнесла она. — Любитель шашлыков.

Он велел:

— Брось ружье.

— Какой дьявол принес тебя сюда? — произнесла женщина, не слушая Завитушного, который появился как призрак.

— Брось, и я гарантирую тебе жизнь.

— Ишь ты, гарант выискался.

— Я сообщу о явке с повинной, и суд учтет это.

Она рассмеялась смехом, который был больше похож на рыдание.

— Знаю я ваш суд! Суд ментовский, комуняцкий, самый справедливый в мире. Так, что ли?

Сергей подошел к ней ближе, она села, с ненавистью глядя на него:

— Сам о себе подумай. Сам сюда забрался, сам себе подписал смертный приговор!.. — каждое ее слово дышало ненавистью.

Следя за каждым ее движением, Сергей сделал еще шаг.

— Не подходи! — в истерике закричала она.

— Дура, жизнь свою пожалей.

— Жалельщик… — прошипела Элен-Елена, и вдруг молниеносным движением повернула винтовку и направила ее на Завитушного, как учили в афганском стрелковом лагере.

Сергей швырнул в нее гантель и бросился на пол, услышав, как пуля вжикнула возле самого виска.

Девушка перестала шевелиться. Подозревая «военную хитрость», Сергей двинул рукой — снайперша не шевельнулась. Он встал и приблизился к ней. Гантель угодила в висок.

Молодая женщина была мертва.

* * *

По требованию генерала Матейченкова был срочно созван центральный избирательный комитет республики.

В обстановке хаоса, который воцарился в городе, членов избиркома удалось собрать с большим трудом, да и то далеко не всех.

Председатель комитета уступил свое место Матейченкову, который вел собрание.

— Подождем еще? — спросил он.

Председатель покачал головой:

— Думаю, больше не будет.

— Тогда начнем.

Он поднялся:

— Товарищи, я объявляю чрезвычайное заседание. В городе, как вы знаете, угрожающее положение.

Когда Матейченков описывал сложившуюся ситуацию, к трибуне сбоку подошел Завитушный, шепнул на ухо генералу:

— Журналисты пронюхали, что в избиркоме совещание…

— С чего ты взял?

— В приемной несколько корреспондентов.

— Чего хотят?

— Присутствовать на совещании.

— Ни в коем случае.

— Хотя бы одному из них.

— Нет.

— Там и центральное телевидение…

— У нас заседание не только чрезвычайное, но и закрытое, — решительно произнес полпред.

Сергеич вздохнул:

— Вот еще морока. Так что мне с ними делать? Пусть в приемной, что ли, дожидаются?

— Выпроводи их.

— Всех?