Горячие точки

Франц услышал переводчика слишком поздно. Он успел прижаться телом к скале, засунув ноги в какую-то дыру. Огромные булыжники наперегонки, крошась и ломаясь, пронеслись мимо. Уже на излете камешек величиною с горошек щелкнул Франца в лоб. Его запорошило горной щебенкой и, съехав на животе вниз, он потерял сознание.

Потустороннее, тусклое, унылое красное зарево заката вернуло его к жизни. Поморщившись, он потер лоб, на котором вскочила шишка. Встрепенулся, вспомнив о смерче, и попытался вылезти из дыры. Как сквозь сон услышал ворчание Мурата:

– Говорил, расчленить надо. Нет, подохнем, но тащить будем целиком. Салаги одним словом. Сейчас бы в долине отдыхали. Капитану простительно, он новичок в Афгане. Я же, старый осел, третий год пашу, а мальчишек не убедил. Теперь камнями придавило, шиш кого поднимешь. Придется делать все самому.

Клинцевич облегченно вздохнул, почувствовав, как переводчик тормошит его за плечо. Радостно подумал, что не все потеряно, если у Мурата есть силы ворчать. Как сладкую музыку слушал он его голос:

– Капитан, ты живой? Шишка на лбу? До свадьбы заживет. Дай-ка я тебя вытащу на божий свет. Счастливчики мы, никого не раздавило. Серега-«дембель» и тот не пострадал. Целехонек, ваша взяла. Здорово поштормил «афганец». Думал смерч меня, как коршун цыпленка, утащит. Мы с Андреем за Серегу ухватились. Так втроем и выдержали. Правда, Андрюха пластом рядом с земляком лежит, по хребту его стукнуло. А я везучий, обошлось. Ребят поцарапало, но все живы. На ноги никого поднять не могу. И вы, товарищ капитан, не ахти как. Колька-радист сумел рацию включить. Молодец. Как и вы по лбу получил, но связь сберег. Командир, скажи координаты, позывной, пора вызывать «вертушки». Придется мне вас охранять. И что без Мурата бы делали?

Его слова убаюкивали, успокаивали Франца. Не хотелось думать, загадывать, отвечать на последний вопрос переводчика. Мураты были всегда и должны быть в любой армии. На таких людях все держится.

Клинцевич прошептал переводчику необходимые данные для радиосеанса. От усилий потемнело в глазах. Судорожно хватанув воздуха, он закрыл глаза. Очнулся от постороннего шума, доносившегося из горловины долины. Сразу понял: летят «вертушки». Захотелось закричать от радости, не смог и заплакал. От слез стало легче на душе, он почувствовал себя бодрее и открыл глаза. Пошевелился, тронулся с места и пополз. Мельком заметил еще несколько движущихся фигур его бойцов. На открытом месте оперся грудью о камень, приподнял голову и навсегда запомнил эту картину.

В ночных сумерках, на скале застыла фигура переводчика. Перекинув через плечо автомат, Мурат держал обеими руками горящий факел и размахивал им над головой. К нему подползали десантники, шатались, вставали на ноги и махали, махали, кто автоматом, кто кепкой, кто снятым с тела тельником.

Тот, кто не смог подняться во весь рост, вскидывал в приветствии руки, многие вытирали слезы с глаз, размазывая их по лицу. Командиру помогли подняться на ноги и подсадили на скалу. Переводчик крепко обнял его. Вдвоем они сигналили факелом, смеялись и плакали, не стыдясь слез. Совсем неожиданно для себя, Франц прокричал:

– Мурат, ты был прав. Ты понял меня? Ты был прав... Война есть война...

Переводчик понял его, неопределенно покивал головой. Задумался и, повернувшись назад, нашел глазами сидевшего рядом с трупом Сереги-«дембеля» Андрея Мальцева. Заметил счастливый, восхищенный взгляд, слабое приветствие его руки. Широко улыбнулся ему в ответ и громко ответил Клинцевичу.

– Кто знает... Главное, мы живы. Живы, командир, живы!

КОНТИНГЕНТ. Рассказ

Двадцатичетырехлетнего полевого командира Керима Исламбекова уже с месяц не покидало чувство опасности. Каждый вечер он засыпал с мыслью, что утреннюю тишину снова нарушит лязг танковых гусениц, рокот вертолетов и смертоносные залпы ракетных установок. Беспокойство росло с каждым днем. До кишлака дошла молва, что «шурави» уходят. Позже об этом стали писать газеты, говорить радио. Радостная весть вселила в душу молодого командира тревогу и главный вопрос «Как?». Об этом не писали газеты, не говорило радио. Для них важен факт, а не сам процесс, так сказать, черновая работа. Керим знал, как чужеземцы уходили из захваченных стран. По договору правительств, организованно, без лишних жертв. Это где есть сильная власть. А если ее нет? Из той же России Наполеон бежал, бросив на произвол судьбы свои войска. Советские генералы никогда на это не пойдут. Гитлер уходил, уничтожая за собой города, села, мирных жителей, вел кровопролитные бои. Сейчас не те времена, и Горбачев не рискнет уподобляться фашистам. В обоих случаях русские били в лицо и в спину немцев и французов. Теперь они сами в чужой стране попали в ловушку. Как они будут уходить – вот что беспокоило его в последнее время. И еще Керима тревожила память. Все чаще приходило в снах. Его отец, горный инженер, выучившийся в России, любил приговаривать:

– Учи, сынок, языки и друзей и врагов. Все пригодится в жизни.