Горячий источник (СИ)

Устала. Глаза болят и руки трясутся, несколько часов подряд спасали кошку. Хозяйку пятилетней Анфисы, метиса британской породы черного цвета, насторожило состояние ее любимицы. Прежде веселый пушистый зверек перестал играть, потерял аппетит и не реагировал на любимые «вкусняшки». Женщина внимательно осмотрела питомицу и заметила в ее пасти разноцветные синтетические нитки, она узнала в них материал, из которого был связан ее свитер. Эта вещь бесследно исчезла из ее гардероба. Взяв Анфису, дама кинулась к нам в клинику. Осмотрев животное, я обнаружила под языком кошки петлю из красно-синих ниток, кошка облизывала свитер и случайно распустила одну из петель. Язык кошек снабжен неким подобием крючков. Выплюнуть кусок ниток кошка физически не могла, поэтому она буквально слизала весь свитер. Казалось бы, можно просто потащить за петлю и извлечь все съеденное, но я опасалась повредить кишечник. А предварительное обследование показало, что нити проходят практически через весь пищеварительный тракт. Поэтому мы решили проводить операцию, которая в итоге продлилась около трех с половиной часов. Анфисе сделали два разреза — в районе желудка и середины тонкой кишки, через которые все нитки мы и вытащили.

Опираясь руками на края раковины в женском туалете, я разглядываю свое мутное отражение. Закрываю глаза, а через секунду вскрикиваю, потому что на моём лице оказываются тяжёлые мужские руки.

- Ириш, не кричи, а то сейчас сюда пол клиники сбежится, - знакомый аромат туалетной воды моментально сносит крышу: мужественный, сексуальный, бесстрашный и немного дерзкий. - Особенно Прокофьевну вашу боюсь, у меня такое чувство, будто она меня недолюбливает.

- Как ты сюда так незаметно зашёл?

Узнав того, кто меня так испугал, я разворачиваюсь к нему лицом. Внутри пульсирует тепло и какая-то неподдающаяся здравому смыслу нежность. Только этому рыжему балаболу есть до меня дело, какая ирония.

- У меня много талантов, красота моя.

Он ставит руки с двух сторон от моего тела, бедрами прижимая к раковине, а я забываю трудности уходящего дня. Приятно купаться в его внимании.

- Я соскучился, - наклоняется, жадно захватывая мои губы.

Отвечаю на поцелуй, потому что после визита к нему домой, я вообще не могу ни о чем думать кроме его рук, губ, голого торса и тяжести тела.

- Мы вчера вечером виделись.

Не могу скрыть волнения вперемешку с возбуждением. Удивительно, но усталость, как будто волной смыло.

- Что там у нас с месячными? - обводит он языком контур моего лица, от подбородка до ушной раковины.

- Паша, тебе никто не говорил, что это неприлично? - краснею до кончиков волос, слегка отворачиваюсь, но улыбаюсь, качая головой в смущении и странном волнении, сердце стучит как бешеное.

- Ну так что?

Все равно ведь не отстанет.

- Вчера был первый день, а сегодня второй, - сжимаю его плечи, обнимая за шею.

- Что? Да я состариться успею. Нет это невозможно. Это мне что ещё дней пять ждать что ли?

Смеюсь, он очень забавный, когда по-детски выпячивает нижнюю губу, игриво расстраиваясь.

- Ладно, как прошёл твой день? - убирает он мои волосы за уши.

Странная забота волнует.

- Операция была сложная, ещё и хозяйка неадекватная. Всё нервы вытрепала.

- А ты все равно улыбалась. Знаю я тебя.

Неведанное ощущение интереса к моим делам теплом наполняет правую сторону грудной клетки. Что я буду делать, когда ему наскучит играть со мной?

- А как ты провел день? - запускаю пальцы в золотистые волосы на затылке, перебирая пальцами.

- Ой, очень интересно, моё сокровище.

От последних слов я млею, растекаясь лужицей. Ну почему я так ведусь на его болтовню? Золотистые глаза сводят меня с ума. Как давно я слышала так много нежности в своей адрес? Пожалуй, никогда.

- Вначале суровый Глеб Дмитриевич заставил нас красить забор вокруг КСП.

- Вы померились? - перебиваю его, переплетая пальцы на его шее, прижимаясь.

- Мы работаем в этом направлении. По крайней мере четвёртый рапорт о переводе в другой отряд я подавать не планирую. Все равно он рвёт их, не читая. Он сейчас, как коршун, долбит всех по темечку, колобка планово положили в роддом, на днях нас станет больше.

Я улыбаюсь, очень хочу, чтобы у этой замечательной семейной пары все сложилось хорошо.

- А потом...

- А потом я снимал с горы, застрявшую там туристку.

Когда он говорит о других женщинах, я всегда напрягаюсь.

- Молодую и красивую?

- Да, но ты красивее, - подмигивает мне, наш диалог прерывает глубокий французский поцелуй, а я все равно ревную.

- Я ходил к потоскушке твоего мужа.

Мрачнею. Не хочу говорить о ней, о нем. Но Паша улыбается, и я тоже улыбаюсь.

- Это ещё зачем?

- Судя по результатам моего расследования, она не причастна к твоему удару.

Я опускаю голову. Грустная реальность давит. Надо что-то делать со своей жизнью. Но Павел снова меня отвлекает.

- Ирка, я тебе сейчас вопрос задам, но обещай, что ответишь честно.

Он щурится. Но все равно смеется, как будто пытается меня подловить на чем-то. Держит крепко, сбежать не удастся.

- Хорошо, - как обычно подчиняюсь ему.

- Дочерью клянись!