Горячий пепел. Документальная повесть. Репортажи и очерки

Каждый из семерых на сказочном корабле хорошо знаком японцам. Бога удачи Эбису сразу отличишь по удилищу в руке и окуню под мышкой. Иным и не может быть бог удачи в стране, где все жители заядлые рыболовы и даже сам император пристрастен к рыбалке. За помощью к Эбису обращаются те, кому, помимо снасти и сноровки, требуется еще и везение: рыбаки, мореходы, торговцы. Изображение толстяка с удочкой найдешь почти в каждой лавке. Эбису, однако, вместе с удачей олицетворяет еще и честность. Так что один день в году торговцы обязаны пускать товары в полцены, как бы извиняясь за полученные сверх меры барыши.

Может быть, именно поэтому в деловом мире больше, чем Эбису, уважают Дайкоку — дородного деревенского бородача, восседающего на куле с рисом. Когда-то его почитали лишь крестьяне как бога плодородия, способного вознаградить за труд хорошим урожаем. Но с тех пор, как в руках у бородача оказался короткий деревянный молоток, Дайкоку стал к тому же покровителем всех тех, кому требуется искусство выколачивать деньги: торговцев, биржевиков, банкиров; словом, из бога плодородия превратился в бога наживы.

Наконец, третий толстяк — улыбчивый и круглолицый бог судьбы Хотэй. Его приметы: бритая голова и круглый живот, выпирающий из монашеского одеяния. Нрава он беззаботного, даже непутевого, что при его служебном положении довольно рискованно, ибо не кто иной, как Хотэй, таскает за спиной большущий мешок с людскими судьбами. Богу судьбы поклоняются прорицатели и гадалки, а также политики и повара (те и другие иной раз заварят такое, что сами не ведают, что у них получится).

Впрочем, как торговцы вывешивают в лавке Эбису, чтобы убедить покупателей в своей честности (хотя сами бьют челом богу наживы Дайкоку), так и политики вместо Хотэя любят публично называть своим кумиром бога мудрости Дзюродзйна.

Это ученого вида старец с длиннейшей бородой, который держит в руке еще более длинный свиток знания, то и дело дополняя его. Философы, судьи, изобретатели, учителя, журналисты, как и упоминавшиеся уже политики, считают Дзюродзйна своим покровителем.

Бог долголетия Фуку-рбку-дзю — это маленький лысый старичок с непомерно высоким лбом (считается, что с годами череп вытягивается в длину). Его неразлучные спутники — журавль, олень и черепаха. Не в пример богу мудрости бог долголетия отличается тихим нравом. Он любит играть в шахматы и считает превеликой добродетелью умение зрителей молча сладить за чужой партией. Таких людей встречается, впрочем, так же мало, как достойных бессмертия, которое он может даровать.

В силу личного пристрастия бог долголетия опекает шахматистов, а также часовщиков, антикваров, садовников — людей труда тихого, имеющего отношение к настоящему, прошедшему или будущему.

Особняком стоит на палубе Бишамон — рослый воин с секирой, в шлеме и доспехах, на которых написано: "Верность, долг, честь". Бишамон не любит, когда его называют богом войны, доказывая, что он не воитель, а страж, отчего и наречен покровителем полицейских и лекарей (военных, кстати, тоже).

И, наконец, единственная женщина в обществе семи богов — это покровительница искусств Бентен со своей неизменной лютней в руках. Девушки, игравшие на такой лютне, не решались выходить замуж, боясь, что разгневанная богиня лишит их музыкального дара. Бентён действительно не в меру ревнива к чужим талантам, к чужой славе, к чужим почитателям, что, впрочем, отличает служителей искусства отнюдь не только в Японии.

О чем же мечтали люди, желая увидеть в новогоднюю ночь богов удачи на "Драгоценном корабле"?

Самая, казалось бы, бесхитростная мечта была у мальчугана из горного селения в префектуре Иватэ. Ему хотелось, чтобы на праздники домой непременно вернулся отец и помог ему сделать большущего новогоднего змея.

Отец еще с жатвы уехал в Токио на какую-то стройку. Мать послала мальчугана на почту получить очередной перевод, а заодно узнать, ходят ли автобусы после вчерашней метели. На беду, оказалось, что перевал опять закрыт.

Дома мать с бабкой смотрели по телевизору новогодний концерт. На экране отплясывали девицы в немыслимо коротких юбочках.

И тут, как всегда, начались сетования, что вот хоть и нет войны, а жить приходится, как солдатке, что муж больше в отъезде, чем дома, а в городе, мол, на каждом шагу соблазны.

Но не только крестьянки занесенного снегами северо-востока хмурились при виде мини-юбок на телевизионном экране. С таким же враждебным чувством смотрел на них и председатель ассоциации торговцев жемчугом.

— Всему виной нелепости современной моды. Треть взращенных с превеликими трудами жемчужин не находит сбыта. Приходится свертывать промыслы. Если уж чего и желать в новом году, так чтобы у японок вновь пробудилось их врожденное чувство меры и художественного вкуса.

Торговец жемчугом был несправедлив, огульно обвиняя своих соотечественниц в забвении национальных традиций. Если бы он мог видеть тех самых девушек, руками которых был собран стоящий перед ним цветной телевизор!