Горячий снег

– Какой разведчик? Вы что, контужены, Чубариков?

– Нет… Чуток ухо свербит. Оглушило вроде… А так - ничего… Разведчик к нам прибежал!

– А-а! Разведчик? Из дивизии? Где разведчик? Кузнецов глянул на небо - гигантская карусель "юнкерсов" сомкнулась кольцами над степью - и, перескочив нишу, спрыгнул в ровик, сунул панораму в грудь Чубарикову. Тот схватил ее, заморгав как тушью нарисованными ресницами, и стал заталкивать панораму за пазуху.

– Забыли, Чубариков, про панораму? Где разведчик? В длинном ровике, насколько можно вжимаясь в стены, сидели, с торопливой ненасытностью куря толстые цигарки, пожилой, с седыми висками, наводчик Евстигнеев и два человека из расчета в извоженных глиной шинелях. Здесь же были не успевшие уйти к лошадям ездовые Рубин и Сергуненков. Оба молчаливо-угрюмые, оба напряженные, смотрели в одном направлении. Там, куда смотрели они, в конце ровика полулежал мелово-бледный парень в маскхалате, с откинутым капюшоном, без шапки; в цыганских курчавых волосах забился вперемешку с землей снег, в округленных глазах - боль, узкие скулы стянуты желваками. Левый набухший кровью рукав маскхалата и телогрейки был располосован до плеча финкой, воткнутой в землю возле ног. Парень, перекосив рот, мертвенно-синими, перепачканными в крови пальцами неловко перетягивал бинтом индивидуального пакета предплечье, скрипел зубами:

– Ах, гады, гады!.. Командира дивизии мне!.. Полковника мне!..

– Помогите ему, быстро! - крикнул Кузнецов Чубарикову, голова которого все моталась из стороны в сторону на длинной шее, будто он вытряхивал из ушей попавшую туда воду. - Что стоите? Сделайте перевязку!

– Не дается, - мрачно отозвался ездовой Рубин, плюнул на заскорузлую ладонь, в плевке погасил цигарку, а окурок сунул за отворот шапки. - Разве-едчик, вишь ты, сам с усам! Куда там - гонор! Не подступись! Орет на всех, как психовой!.. Разве-едчик!..

– Тут гремит все, огонь по степу… света не видать, товарищ лейтенант, - ломким голосом заговорил Сергуненков, с выражением изумления и доказательности возводя на Кузнецова детские голубые глаза, - а он… ну, ровно бешеный какой… идет, качается, кричит что-то… ввалился потом… весь в крови. Командир дивизии ему нужен. Из разведки он…

– Верим все на слово, лопухи! Куда там, "из разведки"! - передразнивая Сергуненкова, выговорил Рубин, обратив свое квадратное коричневое лицо к разведчику, который, вероятно, ни слова не слышал из разговора, все упорнее натягивая на предплечье соскальзывающий бинт. - Документы у него надо строго проверить!.. А что? Может, из совсем другой разведки…

– Глупость! Чушь мелете, Рубин, - оборвал Кузнецов и протиснулся между солдатами к разведчику, резко сказал: - Дайте бинт, помогу!.. Откуда? Один вернулись?

Разведчик, пытавшийся зубами затянуть бинт, яростно сорвал его с предплечья, угольно-черные бешеные глаза всверлились в пространство над ровиком, в уголках губ закипела пена, и сейчас, вблизи, заметил Кузнецов тонкие струйки крови, засохшие на мочках его ушей. Он был, видимо, контужен.

– Не трожь! Отойди, лейтенант! - застонав, выкрикнул разведчик и, оскалясь, заговорил взахлеб: - К командиру дивизии меня надо, понял? К полковнику меня… Чего, как на бабу, уставился? Из поиска я, из дивизионной разведки, понял? К полковнику… звони, лейтенант! Чего глядите, сволочи? Потеряю сознание - и хана!.. Сознание потеряю!.. Понял, лейтенант? - И из злых глаз его покатились слезы боли.

Запрокинув голову, он здоровой рукой обезумело рванул под маскхалатом пуговицы телогрейки, пуговицы гимнастерки, окровавленными пальцами зацарапал ключицы, выступавшие над застиранным морским тельником.

– Быстрей, давай быстрей! Пока в сознании я, понял?.. Звони полковнику, Георгиев - моя фамилия. Звони, сказать я ему должен!..

– Отправить бы его надо, товарищ лейтенант, - рассудительно вставил пожилой наводчик Евстигнеев.

А Кузнецов все смотрел на пальцы разведчика, царапающие ключицы, теперь хорошо понимая, что этот морячок - один из той разведки, которую ожидали на рассвете и не дождались.

– В голову он контуженный, видать, и кровью изошел, - сказал младший сержант Чубариков. - Как же его… в дивизию-то, товарищ лейтенант? Кончиться по дороге может…

– На себе не поволокешь! А чего он в разведке узнал-то!.. - вставил Рубин прокуренным злобным голосом. - После драки кулаками… Моряк! На кораблях плавал, небось один шоколад жрал и белой булкой закусывал. А мы лаптем щи… Раз-ве-едчик!..

– А может. Рубин, и поволокешь! - обрезал Кузнецов, видя близко широкое и багровое лицо Рубина. - Кто здесь будет командовать? Вы, Рубин?

– С умом надо, товарищ лейтенант…

– С вашим? Или с чьим? - крикнул Кузнецов и повернулся к Чубарикову: - Связь с Дроздовским есть? Работает телефон?

Чубариков только повел головой в сторону задней стенки ровика: связь, мол, должна быть.

– Перебинтуйте его, Чубариков, не давайте ему бинт срывать! Я сейчас соединюсь!..

– Товарищ лейтенант, подождите! На нас идут. Опять!.. - предупреждающим голосом вскрикнул Сергуненков и зажал уши.