Горячий снег. Батальоны просят огня. Последние залпы. Юность командиров

– Послушайте меня, Божичко, я сию минуту должен ехать в танковый корпус. Не забывайте об одном: как зеницу ока берегите командующего. Советую быть поближе к нему.

– Ясно, товарищ дивизионный комиссар. – И Божичко, опустив автомат, переспросил: – Сейчас едете? Простите, но не очень ли будет сейчас!.. По высоте-то вроде отовсюду лупят.

– Со мной поедет полковник Осин и охрана. – Веснин легонько потряс Божичко за плечо. – Пустяки. Тем же путем, которым Осин проехал. Все будет как надо, Божичко. Похуже бывало…

– Ни пуха ни пера, товарищ дивизионный комиссар!

Тогда Веснин улыбнулся, махнул рукой:

– К черту, к черту, ко всем чертям, Божичко!

Полковник Осин и Касьянкин сидели в артиллерийском блиндаже за столом и оба, вслушиваясь в стрельбу, ждали чего-то в хмуром молчании. Веснин, переступив порог и не выказывая спешки, с изучающей неторопливостью оглядел мгновенно вскочившего Осина, сказал незнакомо властным тоном:

– Мне с вами по дороге, полковник Осин. В станицу Григорьевскую. Где стоит машина? Возьмите охрану!

– Я рад, товарищ дивизионный комиссар… очень рад. Спасибо. Машины замаскированные, стоят в сарае, под высотой, спасибо… – заговорил удовлетворенно Осин, взял со стола кожаную полевую сумку, спросил не без осторожности: – А как… генерал Бессонов? Он как же? Остается здесь?

Веснин не выдержал:

– Вы что, так и убеждены, что я еду с вами в целях личной безопасности? Неужели вы в этом уверены?

– Товарищ дивизионный комиссар, – Осин обиженно смежил белые ресницы, – напрасно вы на меня сердитесь. Думаю, вы застанете члена Военного совета фронта на энпэ армии. И он сам выскажет вам свое беспокойство.

– Не медлите, Осин. Ведите к машине!

– Поедем через северо-западную окраину, на проселок, – сказал Осин. – Там пока свободно.

Только внизу, под высотой, когда машины по команде Осина развернулись по улочке станицы и разом набрали скорость, помчались к северо-западной окраине, Веснин подумал, насколько все-таки непрочно и зыбко было положение дивизии Деева. Сверху, с НП, обстановка на этом берегу представлялась несколько иной, не такой серьезной, не такой предельно обостренной. Тугие удары вплотную приближенного боя беспрерывными толчками врывались в уши. Северобережная часть станицы была охвачена увеличившимися вблизи пожарами – все корежилось, рушилось, изгибалось, двигалось в огне, вздымаемом среди дымов разрывами снарядов; пулеметные очереди выбивали из пылающих чердаков рассыпчатые космы искр; горький и едкий жар раскаленного воздуха чувствовался и в машине. Этот жар, смешанный с дымом, слезил, разъедал глаза. Запершило и стало саднить в горле. Шофер то и дело кашлял, наваливаясь при этом грудью на баранку. В дальнем конце улочки Веснин увидел неясно танки, они скользнули красным отблеском за домами. Мелькнули и исчезли, удаляясь от машины, вернее, машина удалялась от них, и невозможно было различить, чьи это были танки.

– Жми на всю железку! За Титковым, он знает дорогу! На окраине сразу направо! – крикнул Осин с возбуждением человека, принявшего на себя всю ответственность, и обернул к Веснину круглое, крепкое лицо. – Проскочим, товарищ дивизионный комиссар!

– Не сомневаюсь.

– Проскочим в полном порядке, – подтвердил Осин и прерывисто втянул воздух через ноздри. – Километра три опасных…

Ему хотелось общения, но Веснину этого никак не хотелось.

Он сидел сзади, рядом с Касьянкиным, безмолвно вжавшимся в спинку сиденья; на коленях адъютанта трясся, на ухабах толкал в бок Веснина автомат, взгляд блуждающе перебегал с сотрясаемого кашлем затылка шофера на снежную дорогу, сплошь озаренную пылающими домами. При словах Осина Касьянкин вздрогнул, вообразив эти три километра, повел испуганно глазами вправо и влево, и Веснин подумал: «Экий несуразный парень. Трусит не в меру, что ли?»

– Держите автомат покрепче, Касьянкин. Или дайте его мне, – сказал Веснин. – Божичко так и не научил вас обращаться с оружием, к сожалению.

– Я держу… держу, товарищ дивизионный комиссар, – прыгающим голосом ответил Касьянкин и искательно закивал: – Простите меня, пожалуйста.

– Ух, Касьянкин! Учу уму-разуму, учу… – с мягкой досадой произнес Осин и, поиграв желваками, скосился на адъютанта, заговорил примирительно, обращаясь к Веснину: – Спасибо вам, товарищ дивизионный комиссар, что правильно меня поняли… Зачем так безрассудно рисковать? Сами прекрасно видите, осталась относительно свободной единственная дорога. Единственная, которую держат…

– Я вас правильно понял, товарищ Осин, – ответил Веснин намеренно спокойно. – Настолько правильно, что разговаривать нам сейчас не о чем. Оставим разговор на потом.

– Ясно, товарищ дивизионный комиссар, – тотчас согласился Осин с притворным и вроде бы тоже успокоенным пониманием и нарочито неспешно отвернулся, прочно устроился на сиденье.