Горящая земля

Большой дом вонял. Слуги лопатами перекидали лошадиный навоз в одну сторону и вычистили большую часть прогнившего тростника на полу, но все равно дом вонял, как нужник, и был полон жирных жужжащих мух. Однажды я пировал здесь, когда этот зал был освещен огнем и в нем раздавался громкий смех. Вспомнив об этом, я поневоле задумался о том, не обречены ли все великие пиршественные залы с высокими балками прийти в такой упадок.

Помоста тут не было, поэтому кресло Эдуарда поставили на огромный ковер; рядом с братом на стуле сидела Этельфлэд. За братом и сестрой толпилась темная группа священников. Я никого из них не знал, но они, очевидно, знали меня, потому что четверо из шестерых перекрестились, когда я приблизился к импровизированному трону.

Стеапа опустился на колени перед Этелингом, Финан поклонился, а я кивнул. Эдуард, очевидно, ожидал от меня большего почтения и помедлил, но, когда стало ясно, что я уже предложил все, что приготовился дать, выдавил улыбку.

— Ты хорошо справился, — сказал он высоким голосом.

В этом комплименте не было ни тепла, ни убежденности.

Я хлопнул по спине Стеапу.

— Стеапа справился хорошо, господин.

— Он верный воин и хороший христианин, — сказал Эдуард, подразумевая, что я — ни то, ни другое.

— А еще он большое уродливое животное, — отозвался я. — Которое заставляет датчан обделываться со страху.

Священники ощетинились, услышав это. Эдуард собрался с духом, чтобы сделать мне выговор, когда в зале прозвенел смех Этельфлэд. Эдуард выглядел раздраженным, услышав этот смех, но взял себя в руки.

— Мне жаль, что господин Элфволд погиб, — сказал он.

— Разделяю твои сожаления, господин.

— Мой отец, — продолжал Эдуард, — послал меня, чтобы я взял это гнездо язычников-пиратов.

Он говорил так же, как сидел, — чопорно. Он остро сознавал свою молодость и свой небольшой авторитет, но у него, как и у его отца, были умные глаза. Однако в этом зале он чувствовал себя потерянным. Его пугало мое забрызганное кровью лицо, пугало большинство старших воинов, которые убивали датчан еще тогда, когда он сам сосал влажную грудь кормилицы.

— Вопрос в том, — проговорил он, — как это сделать.

— У Стеапы уже имеется ответ, — сказал я.

Теперь Эдуард выглядел успокоенным, а Стеапа — ошеломленным и встревоженным.

— Говори, Стеапа, — сказал Эдуард.

Тот испуганно посмотрел на меня, поэтому я ответил за него:

— Мы должны пересечь ров и взобраться на стену. И мы можем сделать это только во время отлива, о чем датчанам известно. Они знают также, что мы должны сделать это быстро.

Воцарилось молчание.

Я сказал очевидные вещи, и это явно разочаровало Эдуарда, но чего он ожидал? Что у меня есть какой-то волшебный замысел, порождение языческих уловок? Или он верил, что ангелы слетят с христианских небес и нападут на датчан в их крепости? Существовало только два способа взять Бемфлеот. Один — заморить датчан голодом, а у нас на это не было времени, второй — штурмовать стены.

Иногда на войне существует лишь одно решение. Часто оно бывает кровавым, и все люди в зале это знали. Некоторые смотрели на меня укоризненно, воображая, каким ужасом обернется попытка взобраться на высокий палисад, который защищают кровожадные датчане.

— Итак, — уверенно продолжал я, — нам нужно заняться делом. Веостан, — повернулся я к нему, — твои люди будут патрулировать болота, чтобы помешать гонцам покинуть крепость. Беорнот, возьми людей господина Элфволда и угрожай укреплению, построенному из кораблей у конца ручья. Твои люди, господин, — я посмотрел на Эдуарда, — должны начать делать лестницы. А вы, — я указал на священников, — на что вы годитесь?

Эдуард просто в ужасе глазел на меня; у священников был оскорбленный вид.

— Они могут молиться, господин Утред, — милым голосом предположила Этельфлэд.

— Тогда молитесь изо всех сил, — велел я.

Снова наступила тишина. Люди ожидали, что состоится военный совет, что Эдуард, который официально был главным, будет притворяться, что принимает решения, но у нас не было времени на споры.

— Лестницы, — в конце концов, сказал Эдуард озадаченно.

— Мы поднимемся по ним, — свирепо заявил я, — и нам понадобится по меньшей мере сорок таких лестниц.

Эдуард моргнул. Я видел, что он обдумывает — не заткнуть ли мне рот. Но потом Эдуард, должно быть, решил, что лучше победить в Бемфлеоте, чем нажить себе врага. Он даже умудрился улыбнуться и любезно сказал:

— Лестницы будут изготовлены.

— Итак, все, что нам надо сделать, господин, — продолжал я, — это пересечь ров, а потом с помощью лестниц взобраться на стену.

Улыбка Эдуарда поблекла.

Потому что даже он знал, что погибнут люди. Слишком много людей. Но другого решения не было.

Первой проблемой было пересечь ров.