Горящая земля

Собаки отозвались на звуки воем из темной задней комнаты дворца.

— Идет святой дух, — прошептал Финан благоговейно, а Годвин испустил такой оглушительный вопль, как будто у него вырывали внутренности.

— Хвала Господу, — сказал Альфред.

Он и его семья глядели на монаха, который теперь стоял так, как будто его распяли. Потом Годвин опустил раскинутые руки и начал говорить.

Он дрожал, и голос его вздымался и опадал — монах то визжал, то говорил так тихо, что его почти невозможно было расслышать. Если это и было пение, оно было самым странным из всех, какие я когда-либо слышал. Сперва слова казались бессмыслицей или распевом на незнакомом языке, но медленно, рождаясь из бормотания, начали появляться связные слова.

— Альфред — избранник Божий… Уэссекс — земля обетованная… Изобилие молока и меда. Женщины приносят грех в мир. Светлые ангелы Господни распростерли над нами свои крыла. Господь Всевышний ужасен… Воды Израиля превратились в кровь… Шлюха Вавилона среди нас.

После этого Годвин замолчал. Арфист уловил ритм в словах Годвина и тихо играл, но его руки снова замерли на струнах, когда монах с недоумевающим видом повернул к залу слепое лицо.

— Шлюха! — внезапно начал кричать Годвин — снова и снова. — Шлюха! Шлюха! Шлюха! Она среди нас!

Он издал нечто вроде мяуканья, крутнувшись, упал на колени и начал всхлипывать.

Никто не заговорил, никто не шевельнулся.

Я слышал, как ветер воет в дымовом отверстии, и подумал, что мои дети где-то в покоях Этельфлэд, — а каково бы им было слушать это безумие?

— Шлюха, — сказал Годвин, превратив слово «шлюха» в длинный вибрирующий вой.

Потом встал — теперь он выглядел совершенно разумным.

— Среди нас шлюха, господин, — сказал он Альфреду абсолютно нормальным голосом.

— Шлюха? — нерешительно переспросил Альфред.

— Шлюха! — снова завопил Годвин.

После этого к нему как будто опять вернулся здравый смысл.

— Шлюха, господин, червь в плоде, крыса в зернохранилище, саранча на пшеничном поле, болезнь в чаде Господнем. Это печалит Бога, господин, — сказал монах и начал плакать.

Я прикоснулся к молоту Тора. Годвин был безнадежно безумен, но все христиане в зале смотрели на него так, как будто его послали небеса.

— Где находится Вавилон? — прошептал я Финану.

— Где-то далеко отсюда, господин, — тихо ответил он. — Может, даже дальше Рима.

Годвин молча плакал, но ничего не говорил, поэтому арфист Альфреда снова коснулся струн.

Зазвучали аккорды, и Годвин ответил на них тем, что опять принялся распевать, хотя в словах его отсутствовал ритм.

— Вавилон — дом дьявола, — кричал он, — шлюха — дитя дьявола, дрожжи в хлебе скиснут, шлюха пришла к нам. Шлюха умрет, и дьявол воскресит ее, шлюха уничтожит нас. Остановись!

Последнее слово было обращено к арфисту, который испуганно послушался и плашмя положил ладони на струны, чтобы унять их дрожь.

— Бог на нашей стороне, — добрым голосом сказал Альфред. — Кто же может нас уничтожить?

— Шлюха может нас уничтожить, — заявил епископ Ассер.

Мне показалось, хотя я не был в этом уверен, что он посмотрел в мою сторону. Но я сомневался, что он может меня видеть, ведь я сидел в густой тени.

— Шлюха! — закричал Годвин Альфреду. — Ты, дурак! Шлюха!

Никто не выбранил его за то, что он назвал короля дураком.

— Бог наверняка нас защитит! — сказал епископ Эркенвальд.

— Шлюха среди нас, и шлюха умерла, и Бог послал ее в адское пламя, а дьявол воскресил ее, и она среди нас! — с силой проговорил Годвин. — Она здесь! Ее вонь претит избранным Божьим людям! Ее следует убить! Ее следует порубить на куски и эту гниль бросить в бездонное море! Так велит Бог! Бог плачет на небесах, потому что вы не повинуетесь его приказам, а он приказывает, чтобы шлюха умерла! Бог плачет! Ему больно! Бог плачет! Слезы Божьи падают на нас, как капли огня, и это шлюха заставляет его проливать слезы!

— Какая шлюха? — спросил Альфред.

А потом Финан в знак предостережения положил ладонь на мою руку.

— Ее звали Гизела, — прошипел Годвин.

Сначала я подумал, что ослышался. Люди смотрели на меня, Финан держал меня за руку, а я был уверен, что ослышался, но потом Годвин снова принялся распевать:

— Гизела, великая шлюха, теперь Скади. Она — кусок грязи в человеческом обличье, гнилая шлюха, дерьмо дьявола с грудями, шлюха, Гизела! Бог убил ее потому, что она была грязной, а теперь она вернулась!

— Нет, — сказал мне Финан, но не очень настойчиво.

Я встал.

— Господин Утред! — резко окликнул Альфред.

Епископ Ассер наблюдал за мной с полуулыбкой, а его ручной монах корчился и вопил.

— Господин Утред! — снова крикнул Альфред, хлопнув ладонью по столу.

Я шагнул в центр зала, взял Годвина за плечи и повернул к себе слепым лицом.

— Господин Утред!

Альфред встал.

— Ты лжешь, монах, — сказал я.

— Она была грязью! — сказал, словно выплюнул Годвин и начал колотить меня кулаками по груди. — Твоя жена была дьявольской шлюхой, шлюхой, ненавидимой Господом, а ты — орудие дьявола, ты, муж шлюхи, язычник, грешник!

Зал взорвался шумом.