Горящая земля

— Они будут поклоняться любому богу, какого выберут, — сказал он мне, — вне зависимости от моих желаний. И здешние саксы были христианами еще до того, как я здесь появился. Некоторые вернулись к настоящим богам. Первый священник хотел свалить камень Бриды, а когда я помешал ему это сделать, назвал меня злым языческим ублюдком, поэтому я его утопил. А этот, новый, куда более вежлив.

Новый священник считался умелым целителем, хотя Брида, которая сама разбиралась в травах, не позволяла ему назначать мне никакие снадобья. Он только вскрывал мне вену на руке и наблюдал, как густая кровь, пульсируя, медленно стекает в роговую чашку. Потом он выливал кровь в огонь и вычищал чашку, как ему велели; впрочем, он всегда выполнял это нахмурясь, поскольку то были языческие предосторожности.

Брида хотела, чтобы кровь была уничтожена, тогда никто не смог бы с ее помощью навести на меня чары.

— Удивляюсь, что Брида разрешает тебе приходить в крепость, — однажды сказал я священнику, когда моя кровь зашипела и запузырилась на горящих бревнах.

— Потому что она ненавидит христиан, господин?

— Да.

— Три зимы назад она заболела, — сказал священник, — и ярл Рагнар послал за мной, когда все остальные потерпели неудачу. Я вылечил ее, или же Господь всемогущий исцелил ее через меня. С тех пор она терпит мое присутствие.

Брида терпела также присутствие Скади. Она бы убила ее, дай ей повод, но Скади заклинала Рагнара, что не желает никому зла, а Рагнар, мой друг, имел слабость к испуганным женщинам, особенно хорошеньким.

Он послал Скади работать на кухню.

— Она работала на моей кухне в Лундене, — сказал я Бриде.

— Откуда пробралась к тебе в постель, — ядовито сказала Брида, — хотя не думаю, что она затратила на это много усилий.

— Она красивая.

— А ты все такой же дурак, каким был всегда. А теперь ее нашел еще один дурак, и она снова мутит воду. Я сказала Рагнару, чтобы он располосовал ее от паха до глотки, но он так же глуп, как и ты.

К Йолю[11] я был на ногах, хотя не смог принять участие в играх, которые доставляли такое удовольствие Рагнару. Были бега, испытания силы и его любимое — борьба. Он сам принимал участие в играх и выиграл первые шесть схваток, а потом проиграл гиганту-саксу, рабу, которого вознаградил пригоршней серебра.

В полдень на огромном пиру живущим в крепости собакам разрешили атаковать быка — развлечение, которое заставило Рагнара смеяться до слез.

Бык, жилистое и свирепое создание, метался по вершине холма между зданиями, нападая, когда у него был такой шанс, отшвыривая зазевавшихся собак, вспарывая им животы, но, в конце концов, потерял слишком много крови, и гончие навалились на него.

— Что сталось с Нихтгенгой? — спросил я Бриду, когда ревущий бык рухнул под грудой неистово карабкающихся на него собак.

— Он умер, — сказала Брида. — Много, много лет назад.

— Он был хорошим псом, — заметил я.

— Да, — ответила она, наблюдая, как гончие разрывают брюхо бьющемуся быку.

Скади была среди зрителей, но избегала моего взгляда.

Пир Йоля был щедрым, потому что Рагнар, как и его отец, всегда обожал зимние праздники. Было срублено громадное пихтовое дерево и втащено в зал; его увешали серебряными монетами и драгоценными украшениями.

Скади была среди служанок, приносивших говядину, свинину, оленину, бекон, кровавые колбасы, хлеб и эль. Она все еще избегала моего взгляда. Мужчины обращали на нее внимание, да и как могло быть иначе? Один пьяный попытался схватить ее и затащить к себе на колени, но Рагнар так стукнул кулаком по столу, что опрокинулся рог с вином, и этого было достаточно, чтобы убедить мужчину отпустить Скади.

На пиру были арфисты и скальды. Скальды распевали песни в честь Рагнара и его семьи, и Рагнар сиял от удовольствия, когда описывались подвиги его отца.

— Повтори это! — ревел он после того, как излагался какой-нибудь славный подвиг.

Он знал многие слова и подпевал, но потом испугал скальда, снова стукнув по столу.

— Что ты только что пропел? — вопросил Рагнар.

— Что твой отец, господин, служил великому Уббе.

— А кто убил Уббу?

Скальд нахмурился.

— Сакский пес, господин.

— Сакский пес! — прокричал Рагнар, поднимая мою руку.

Люди все еще смеялись, когда появился гонец.

Он вошел из темноты, и мгновение никто не замечал высокого датчанина, который, как выяснилось, только что прискакал из Эофервика. Он был в кольчуге, потому что на дорогах рыскали разбойники, и полы этой кольчуги, его сапоги и богато изукрашенные ножны меча были забрызганы грязью.

Он, должно быть, устал, но на лице его сияла широкая улыбка.

Рагнар заметил его первым.

— Гримбалд! — приветственно проревел он. — Ты должен был появиться до праздника, а не после него! Но не беспокойся, еда и эль еще есть!

Гримбалд поклонился Рагнару.

— Я привез вести, господин.

— Вести, которые не могут подождать? — добродушно спросил Рагнар.

В зале все стихло: люди гадали — что могло погнать Гримбалда в холодную, мокрую темноту, да еще в такой спешке.

— Новости, которые обрадуют тебя, господин, — сказал Гримбалд, продолжая улыбаться.

— Цены на девственниц упали?