Горящая земля

На дальнем берегу реки все еще виднелась огромная толпа, но меньше чем через час вся армия Харальда переправится через реку. Я почувствовал приближение неминуемой катастрофы и страх полного поражения. Припомнилась угроза Харальда ослепить меня, кастрировать, а потом водить на веревке – и пальцы коснулись амулета-молота и погладили рукоять Вздоха Змея.

– Если войска восточных саксов не появятся… – начал Алдхельм подчеркнуто мрачным голосом.

– Слава богу! – перебила позади нас Этельфлэд.

Потому что у далеких деревьев мелькнуло отражение солнечного света в металле.

И появились новые всадники. Сотни всадников. Армия Уэссекса пришла.

А датчане попали в ловушку.

* * *

Поэты преувеличивают. Они живут словами, и мои домашние барды боятся, что я перестану швырять им серебро, если они не будут преувеличивать. Я помню стычку, в которой погибла, может, дюжина людей, но в пересказе поэтов убитых насчитывается тысячи. Я вечно кормлю воронов в этих бесконечных декламациях, но ни один поэт не смог бы преувеличить резню, что произошла в День Тора на берегах реки Уэй.

К тому же это была быстрая резня. Большинство битв начинаются не сразу, требуется время, чтобы обе стороны собрались с духом, обменялись оскорблениями и понаблюдали, что собирается сделать враг. Но Стеапа, возглавляя семьсот воинов Альфреда, увидел неразбериху на южном берегу реки и, как только собрал достаточно человек, ринулся в конную атаку.

Позже Стеапа рассказал, что Этельред хотел подождать до тех пор, пока не подтянутся все семь сотен, но Стеапа не обратил внимания на его совет. Он начал атаку с тремястами воинами, позволив остальным догонять их, выезжая из-за деревьев на открытую местность.

Три сотни воинов атаковали тыл врага – наименее рьяную часть войска Харальда, которая ожидала своей очереди переправиться через реку. То были увальни, слуги и мальчики, женщины и дети, и почти все они были обременены награбленным. Никто из них не был готов к бою; никакой «стены щитов», у некоторых вообще щитов не оказалось.

Датчане, что больше всех рвались в битву, уже переправились через реку и строились, чтобы атаковать холм. У них ушло некоторое время для осознания того, что на дальнем берегу реки началась ужасная бойня.

– Это было все равно что убивать поросят, – позже сказал мне Стеапа. – Много визга и крови.

Всадники врезались в датчан.

Стеапа возглавлял гвардейцев Альфреда, моих оставшихся людей и закаленных в битве воинов из Вилтунскира и Суморсэта. Они жаждали боя, скакали на хороших лошадях, были вооружены лучшим оружием, и их атака учинила хаос.

Датчане, не в силах построиться «стеной щитов», попытались бежать, но единственное безопасное место находилось по другую сторону брода, а брод перекрыли люди, ожидавшие переправы. Поэтому паникующий враг рвал собственных воинов, уничтожив любой шанс на то, чтобы составить «стену щитов», а воины Стеапы – огромные всадники – рубили, полосовали и кололи, прорубая себе путь через толпу.

Все новые саксы появлялись из леса, чтобы присоединиться к битве.

Лошади ступали по лужам крови, мечи и топоры крушили и резали все на своем пути.

Альфред выдержал скачку, несмотря на боль, которую причиняло ему пребывание в седле, и наблюдал за происходящим от края леса, в то время как священники и монахи возносили хвалы своему Богу за истребление язычников, которые сделали красными заливные луга на южном берегу реки Уэй.

Эдуард, хрупкий молодой человек, сражался вместе со Стеапой. После боя Стеапа был полон гордости за него.

– Он храбр, – сказал мне Стеапа.

– Искусством меча владеет?

– Он быстро орудует запястьем, – одобрительно проговорил Стеапа.

Этельред раньше Стеапы понял, что рано или поздно всадников остановит простой напор тел, и уговорил олдермена Этельнота из Суморсэта спешить сотню его людей и построить их «стеной щитов».

Эта «стена» неуклонно шла вперед, и чем больше коней саксов погибали или получали раны, тем больше людей присоединялось к «стене щитов». Она продвигалась как ряд жнецов с серпами в руках. Сотни датчан погибли. На южном берегу, под высоким солнцем, бушевала резня, и враги даже не предприняли попытки построиться и дать отпор. Они умирали, или пересекали реку, или попадали в плен.

Однако около половины войска Харальда успело пересечь брод, и эти люди рвались в бой. Даже когда позади них началась резня, они двинулись на холм, чтобы нас убить.

Появился и сам Харальд; слуга вел за ним вьючную лошадь. Харальд выступил на несколько шагов из своей удлиняющейся «стены щитов», чтобы убедиться – мы видим ритуал, которым он пугал врагов. Он встал к нам лицом, огромный в плаще и кольчуге, и раскинул руки, как будто его распяли. В правой руке он держал массивный боевой топор. Взревев, что мы будем кормить собой склизких червей смерти, он убил лошадь топором. Для этого ему потребовался всего один удар, и животное еще дергалось в предсмертных судорогах, когда Харальд вскрыл лошадиный живот и сунул свою непокрытую голову в кровавые внутренности.