Горящая земля

Я почувствовал, что падаю духом, и вспомнил смех Эльфрика. Мой дядя скоро выяснит, что я совершил плавание, захватил добычу и разочаровался в ней. И как раз когда я думал о том, как дядя будет всем этим наслаждаться, Скади решила вмешаться.

– Ты сказал, что отдашь мне половину! – требовательно заявила она.

Мой кулак обрушился на стол так, что маленькие кучки серебра задрожали.

– Я ничего подобного не говорил! – прорычал я.

– Ты сказал…

Я показал на нее, заставив ее замолчать.

– Хочешь отправиться в эту яму? – поинтересовался я. – Хочешь жить с крысами в подвале для серебра?

Мои люди улыбнулись.

С тех пор как мы пришли во Фризию, команде вновь перестала нравиться Скади. Даже я с трудом выносил женщину, увидев под ее красотой жестокость, а в этот момент и Скади возненавидела меня. Она была словно меч, обуреваемый духом жадности, словно клинок сияющей красоты, но с сердцем темным, как кровь.

Позже ночью она вновь потребовала свою долю, но я напомнил, что никогда в беседах с ней не обещал отдать ей половину сокровищ мужа.

– И не вздумай в очередной раз меня проклинать, – предупредил я, – потому что, если ты попытаешься сделать это, женщина, я продам тебя в рабство, но сначала изуродую. Хочешь, чтобы у тебя было покрытое шрамами лицо? Хочешь, чтобы я превратил тебя в уродину? Если нет – тогда придержи свои проклятия при себе.

Не знаю, где она спала той ночью, и мне было плевать.

* * *

Мы покинули Зегге на рассвете.

Я сжег шесть маленьких судов, которые Скирнир оставил в гавани, но не сжег дом. О нем позаботятся ветер и прилив. Острова появляются и исчезают, каналы изменяются от года к году, и песок перемещается, чтобы создать новые острова. На них люди живут много лет, а потом вздымающийся прилив снова уничтожает землю.

Когда я в следующий раз увидел эти земли, много лет спустя, Зегге полностью исчез, как будто его никогда не существовало.

Мы отправились домой, и нам сопутствовала хорошая погода. Солнце блестело на воде, небо было ясным, воздух холодным.

Только когда мы приблизились к берегу Британии, появились тучи и поднялся ветер. У меня ушло некоторое время, чтобы обнаружить знакомые приметы на берегу, а потом пришлось грести изо всех сил под северным ветром, чтобы найти устье Тинана. Почти сгустилась темнота, когда мы ввели «Сеолфервулфа» в реку под разрушенным монастырем. Мы оставили корабль на берегу и на следующий день прибыли в Дунхолм.

Тогда я еще не знал, что никогда больше не увижу «Сеолфервулфа».

Он был благородным кораблем.

Часть третья На краю битвы

Глава 1

Наступила глубокая зима, и с ней пришла лихорадка. Мне везло, я редко болел, но через неделю после того, как мы добрались до Дунхолма, я начал дрожать, после – потеть, а затем и вовсе почувствовал себя так, словно медведь скребет когтями внутри моего черепа.

Брида устроила меня в маленьком доме, и день и ночь здесь горел огонь.

Зима выдалась холодной. Порой я думал, что тело мое горит, а временами дрожал, словно лежал на постели изо льда, хотя огонь ревел в каменном очаге так неистово, что опалил балки крыши. Я не мог есть. Стал слабым. Просыпался ночью, иногда думал о Гизеле и своих потерянных детях и плакал.

Рагнар сказал – я бредил во сне, но я не помню этого безумия, помню только, что был убежден, что умру, поэтому заставил Бриду привязать мою руку к рукояти Осиного Жала.

Брида отпаивала меня настоями из меда и трав, кормила с ложки медом и заботилась о том, чтобы маленький дом был защищен от злобы Скади.

– Она ненавидит тебя, – сказала Брида однажды холодной ночью, когда ветер трепал тростниковую крышу и надувал кожаную занавеску, служившую дверью.

– Потому что я не дал ей серебра?

– Да.

– Там не было сокровища, – объяснил я. – Сокровища, которое она описывала.

– Но Скади отрицает, что прокляла тебя.

– А что еще могло быть причиной болезни?

– Мы привязали ее к столбу и показали ей бич, но она клянется, что не проклинала тебя.

– Она прокляла, – горько проговорил я.

– И продолжала отрицать это, когда ее тело покрылось кровью.

Я посмотрел на Бриду – темноглазую, с лицом, затененным дикими черными волосами.

– И кто пустил в ход бич?

– Я, – спокойно ответила она. – А потом отвела ее к камню.

– К камню?

Брида мотнула головой на восток:

– На другом берегу реки, Утред, есть холм, а на холме – камень. Большой камень, стоящий торчком. Его поставили там древние люди, и в нем есть сила. У камня есть груди.

– Груди?

– Такую ему придали форму, – пояснила Брида, на мгновение положив сложенные чашечкой ладони на свои маленькие груди. – Камень высокий, – продолжала она, – даже выше тебя, и я забрала ее туда ночью, и зажгла огни богам, и сложила кольцо из черепов. Я сказал ей, что вызову демонов, которые сделают ее кожу желтой, а волосы – белыми, что лицо ее покроется морщинами, груди ее обвиснут и спина станет горбатой. Она заплакала.

– Ты и вправду могла все это сделать?

– Главное, что она в это поверила, – с коварной улыбкой ответила Брида, – и поклялась своей жизнью, что не проклинала тебя. Я сочла, она говорит правду.

– Значит, это обычная лихорадка?