Горящий Лабиринт

Если же говорить о высокой классике, то у Аполлона на нее оригинальный взгляд. Уильяма Шекспира он настырно величает Биллом и утверждает, что Кристофер Марло – куда менее известный в наши дни поэт и драматург елизаветинской эпохи – во многом превосходил автора «Гамлета». (Читатели второй книги «Темное пророчество» помнят, в какой ужас пришел Аполлон, узнав, что Оракул дал им пророчество в форме шекспировского сонета).

Но особенно его возмущает слава поэта Уолта Уитмена (ещё бы, ведь в своих стихах Уолт Уитмен и не думал петь дифирамбы Аполлону!). Ему так хочется подчеркнуть свое превосходство над Уитменом, что он даже пишет об этом хайку:

Себя я пою!
Аполлон, кстати, круче
В сто раз круче.

Разгадка этого странного стихотворения – в первой строке. В тридцать восьмой главе Гроувер узнает в загадке Оракула строчки из сборника Уитмена «Листья травы». Поэт открывал свой сборник стихотворением, которое называется «Одного я пою» («One’s-Self I Sing»):

Одного я пою, всякую простую отдельную личность…[64]

Аполлон меняет основной мотив стихотворения, он поет для себя и воспевает себя («Себя я пою!» – «I sing to myself!»), утверждая, он круче в сотни раз и именно о нем должно слагать стихи. Ведь, безусловно, для Аполлона венцом искусства является сам Аполлон, не зря он назван богом-зазнайкой.

И все же с каждой книгой серии становится очевидно, что Рик Риордан ведет своего героя по пути взросления и обретения истинной человечности. Он учит его ценить «всякую простую отдельную личность». Недаром в конце книги Лестер полушутя говорит Гроуверу: «Спасибо тебе, Гроувер Ундервуд. Мы бы не справились без тебя и Уолта Уитмена».

Несмотря на самовлюбленность, капризы и лень, Аполлон вызывает симпатию. С каждым шагом он открывается нам с новой стороны. Его испытания становятся все сложнее, утраты – страшнее, суждения – глубже.

Столь сложный персонаж требует сложного текста. И Рик Риордан создает такой текст. Он легко читается, порой веселит, порой огорчает, но, под стать дедалову Лабиринту, он наполнен загадками и неожиданными поворотами.

Книги не раз сравнивали с лабиринтом смыслов. Но, как и Лестеру-Аполлону, мне бы хотелось уйти от сухих научных определений и вспомнить о кино. В фильме Джима Хенсона «Лабиринт» девочка Сара спрашивает у говорящего червяка, в чем загадка лабиринта, почему в нем нет ни проходов, ни поворотов, только прямой коридор. Но что червяк отвечает ей: «Ты же смотришь неправильно! Здесь полно проходов, ты их просто не замечаешь!»

Когда читатель замечает тайные загадки и повороты, придуманные Риком Риорданом, его книги-лабиринты открываются читателю во всей красе.

Ксения Оверина