Горицвет (СИ)

Развалившись на сиденье, Грег удерживал руль одной рукой, другой успевал стряхивать пепел с сигары. И еще то и дело посматривал на происходящее у него под боком преследование с таким видом, словно оценивал различные шансы участников этого занимательного забега. Встретившись с ним глазами, Жекки захлебнулась от негодования. Угольные глаза Грега бросали на нее искрящийся весельем ядовитый огонь. Она не смогла ответить, поскольку ее преследователь ухватился за ремешок сумочки и рванул его с неожиданным ожесточением. Жекки чуть не упала. В ту же секунду раздался отрывистый и грозный гудок автомобильного клаксона. Хватка сального господина немедленно ослабла. Отбежав от него на приличное расстояние, Жекки увидела, как Грег, аккуратно затормозил прямо у бордюрного выступа, где она с трудом переводила дыхание.

— Думаю, будет лучше, если вы все-таки сядете в авто, — сказал он уже без всякой насмешки.

Жекки поняла, что ей ничего не остается, как согласиться. Закрывая за ней дверь, Грег перегнулся, вытянувшись поперек салона и пахнув на нее терпким ароматом только что выкуренной сигары.

— Вот и хорошо, — сказал он, включив двигатель.

Грэф и штифт стремительно набрал скорость, оставив позади темную улицу, а сальный господин еще долго пошатывался посреди мостовой, обводя ее мутным обеспокоенным взглядом.

XXXVIII

Довольно долго они ехали молча. Грег, видимо, всецело сосредоточился на управлении автомобилем. Жекки прибегала к неслыханным усилиям, чтобы казаться спокойной. Не то, что она боялась чего-то. Судя по всему, худшее все же осталось позади. Но ее беспокоили настолько смутные, ни на что не похожие переживания, что она предпочла бы вовсе не ощущать их.

Прежде всего, она была благодарна, но понимала, что ей ни в коем случае нельзя заявлять о своей благодарности слишком открыто. Мысленно она отдавала должное наступившей сразу после ее водворения в автомобиль молчаливости Грега. Он не стал набрасываться с расспросами, почему и как она оказалась одна на Вилке, что делала ночью на Карабуховской улице, хотя не мог не понимать — причины, побудившие ее к этому, должны быть из ряда вон выходящими. Жекки в свою очередь тоже решила не выспрашивать его, каким образом он очутился на улице с палисадником, где на нее напал сальный господин. Иначе, как ей думалось, неизбежно возникло бы предположение о неслучайности их встреч, а ей уже и без того казалось, что Грег каким-то образом следит за ее передвижениями по городу и старается бывать там, где почему-либо бывает она.

Последняя догадка, впрочем, оставалось исключительно интуитивной. Разумные доводы были на стороне заурядности. Оба живут в небольшом городишке, где круг «приличного» общества ограничен буквально двумя-тремя десятками людей. Не встречаться друг с другом при столь тесном пространстве для общения можно, только если не выходить из дома. К тому же, рестораны, банки, злачные места гораздо больше подходят для богатых бонвиванов с сомнительной репутацией, чем для молоденьких замужних дам, даже если их репутация тоже оставляет желать лучшего.

Больше всего волновало другое. Вблизи Грега ее охватывала какая-то непростительная робость. Смущение приходилось ретушировать намеренно вызывающими красками. Конечно, он сам провоцировал ее, и она всего лишь оборонялась, но за этой, будто бы вполне объяснимой, внешностью ей упорно виделось что-то несомненно более глубокое, более сложное и даже, более тягостное, чем то, что выходило наружу. И теперь, после страшного разоблачения в трактире, прежнее ощущение душевной тяжести, терзавшее ее несколько последних дней, предстало в совсем ином, зловещем свете.

«Какие у него глаза, — думала она, принужденно вглядываясь в убегающую за стеклом ночную бездну, — почти такие же, как эта ночь. И как могут такие глаза превращаться в те, другие… желто-зеленые, с тем другим, необыкновенным их выражением? Как будто все остальное преображение из человеческого в звериное не так же невероятно. Как будто человеческая рука, ставшая волчьей лапой, выглядит не так… так невозможно. Нужно просто принять это и, наверное, я должна буду сказать ему… Да, это нужно сделать обязательно. Сегодня, завтра… Тянуть нельзя, потому что он — это…»

Ей все еще трудно было соединить их. Но чем дольше она присматривалась к поведению Грега, чем чаще останавливала на себе его взгляд, сопоставляя и сравнивая это со всем, что знала о Сером, тем меньше сомнений у нее оставалось. Она даже не заметила, как перестала удивляться или, тем более — ужасаться таким размышлениям. Грег больше не внушал того крайнего неприятия, которое она испытывала к нему еще утром. И это было довольно новое, не распробованное до конца чувство. Каков его истинный вкус должно было разъяснить время. Ну а пока… Что ж добрые отношения с Грегом, если они возможны, предотвратили бы уйму бед и целую кучу неприятностей. Хотя, что бы там ни было, спасать следовало все-таки волка, а вовсе не его человеческий перевертыш.