Горюч-камень

Солдаты зашныряли по хате. Заглядывали в чулан, под кровать и на печь. За печкой обнаружили беглецов. В мгновенье ока они были вытащены на середину хаты. Гитлеровцы набросились на них с кулаками. Ребята не успевали увертываться. Наконец удары прекратились. Ребят, в том числе и мальчишку, повели на улицу. Втолкнули всех в коляску, и мотоцикл устремился по улице.

У того места, где стояло орудие, водитель остановился, и пленников, грубо вытащив из коляски, повели в хату. «Видимо, штаб», — подумали ребята. Но это был не штаб — здесь жил на постое командир расположенной в Крутце части. Толстый, с бабьим, одутловатым лицом и с глазами навыкате, он сидел на табурете и смотрел, как вталкивают в хату ребятишек, Те, остановившись на середине комнаты, уставились на него, словно загипнотизированные.

— Кто вас послал сюда? — проговорил наконец офицер.

И тут Ленька упал на колени и заблажил заученным тоном:

— Пан офицер! Отпустите нас! Мы козу свою в лесу искали — сбежала, проклятая… Отпустите! Дома сестренки маленькие, мать больная… Отпустите!..

— Вы — разведчики! — напирал на своем офицер.

— Нет, нет, пан офицер! Кто вам это сказал, тому в рожу плюньте… Мы козу искали…

Офицер, не поднимаясь, пролаял что-то стоявшему у дверного косяка солдату. Щелкнув каблуками и козырнув, солдат подскочил к пленникам, подтолкнул их к выходу.

И снова — грубый толчок в коляску, и мотоцикл, отфыркиваясь дымками, мчит их к окраине села. Ушибленные от недавних побоев места болели при подпрыгивании коляски на ухабах — ребята сидели, сцепив зубы. «Куда везут?..»

Мотоцикл миновал сельскую околицу, вылетел на большак, тянувшийся вдоль линии фронта, и понесся вперед.

— Запоминай все, что увидишь, — шепнул Мишка Леньке, а потом незнакомому мальчишке: — А ты подсказывай нам названия деревень…

Тот понимающе кивнул головой.

Влетели в соседнее селение.

— Моногарово, — шепнул мальчишка на ухо Мишке.

Ребята глядели по сторонам, примечая и запоминая, что надо. Вот врытые в землю танки — только башни С орудийными хоботами торчат, прикрытые зелеными ветками. Одна, две… пять… ого! — семь танков! А вон и склад боеприпасов, ишь как под дубняком спрятали — с самолета не увидать! Запомним! Мишка толкнул локтем друга, тот отозвался ему легким толчком.

Моногарово осталось позади. Снова помчались открытым полем. Большак то устремлялся в гору, то сбегал в низину, и когда мотоцикл взлетал на возвышенность, взгляду открывалась широкая панорама. Цепкий ребячий глаз фиксировал и прилепившуюся к опушке рощицы батарею противотанковых пушек, и длинные ряды траншей за огородами, и какие-то земляные сооружения— похоже, дзоты. Ребята чутьем угадывали, где наши позиции, и смотрели в ту сторону с таким чувством недосягаемости, что щемило сердце и хотелось заплакать…

С ходу проскочили еще один населенный пункт.

— Лутошино, — не забыл шепнуть своим друзьям по несчастью мальчишка.

И здесь было большое скопление немцев: по трем дымящимся походным кухням Мишка определил, что в деревне размещен по меньшей мере батальон.

Промчались и через Лутошино. «Куда ж это все-таки нас везут?»

Мотоцикл обогнал двигавшуюся по большаку колонну автомашин, груженных огромными ящиками — не иначе крупнокалиберные снаряды. Большак снова влетел на возвышенность, с которой, как на ладони, открылось большое село.

— Агарково это, — шепнул мальчишка.

Агарково тоже было забито солдатами. Стали попадаться легковые машины и множество мотоциклов. По всему было видно: здесь располагался штаб какого-то крупного соединения.

В центре села мотоцикл остановился. Водитель побежал к какому-то, похожему на школу, каменному зданию. Минут через пять вернулся, и мотоцикл снова помчал, завернув вскоре в боковой переулок. Проехав метров триста, остановился у деревянного амбара, возле которого топтался часовой. Пленников выволокли из коляски и втолкнули в амбар. Дверь, жалобно скрипнув, наглухо захлопнулась за ними…

Ребята слышали, как взревел мотоцикл и его тарахтенье стало удаляться. Оглядевшись, увидели в углу чью-то фигуру — кто-то сидел. Вздрогнули от испуга, попятились к двери.

— Не бойтесь меня, хлопцы! — прозвучал хриплый мужской голос. — Летчик я. Сбили, сволочи… не дотянул до своих…

Ребята побороли робость, подошли к говорившему. В амбарной полутьме разглядели его небритое лицо, разорванную гимнастерку и как-то неестественно согнутую ногу.

— Если б не ранило, ни за что не дался бы им… Всю ногу зенитным разворотило. Никуда я теперь… Крышка…

И человек то ли от отчаяния, то ли от боли заскрипел зубами, резко отвернулся к бревенчатой стене.

— Вам, может, что помочь, дяденька! — вконец осмелев, обратился Ленька.

Летчик снова повернул к ним страдальческое лицо, с трудом приподнял на вытянутых руках грузное тело, пододвинулся поближе к стене.

— Мне теперь ничем не помочь…

Только уселись ребята возле летчика, как снаружи загремел замок, и в амбар шагнул немец:

— Киндер! Айн, цвай, драй — все виходить! Шнель!

Ребята поднялись с пола и двинулись к двери…

Шли по улице, и ноги наливались свинцовой тяжестью — невеселые предчувствия овладели каждым…