Горизонт 400

Другие боковые отходы от главного туннеля, в большинстве своём, если не были вообще банальными тупиками, ведущими в никуда, а зачастую — тупо сужаясь до нечеловеческих габаритов, то не несли в себе никакой практической ценности. Бесполезны! Например — проход в самый верх шахты с водопадом. От туда разве что суициднутся можно эпично! Но увы, это ни кто не увидит, а значит — и не интересно.

И вообще! Я уже всю голову себе обломал вопросом кто, кто как, зачем, и почему, мог бы построить эти туннели? Куда он делся после? И почему они до сих пор не обрушились? Ну или… какими немыслимыми природными явлениями это все образованно? Что, естественно, мало вероятно.

Однако последний лаз, нас несказанной порадовал. Он тоже вел в колодец, квадратный, метр на метр. Только колодец этот не шел прямой дорогой в бездну, а уступами, с секциями по четыре метра. То есть в принципе, можно спускается на эти четыре метра, осматриваться, и принимать решения лезть дальше, или нет. Что мы и сделали.

На шестнадцатой ступеньке у кое кого уже начало бомбить.

— Да задолбало меня уже это! Задолбало!

— У тебя че, пмс? — поднял я скептически бровь.

— Да, у меня, флять, пмс! Я сежу тут, в чертовом подземелье! Голая, грязная и голодная!

Я скептически поднял вторую бровь, и вылил на сестренку целую бочку воды десятиуровневой брызгалки.

— Да я тебя счас! — бомбанула она, спустя минутную задержку, хватая меня под мышки, в виду отсутствия рубахи.

Я скептически опустил обе брови.

— Брх! Брх! Вырх! Аааа! Ууу! — тяжело продышала мне в лицо взбешенная девушка, потом выдохнула, отпустила, отошла в сторонку, и просипела там еще минут пять — Ты прости меня, брат, просто… я не знаю, что на меня нашло.

— Пмс? — вновь поднял я одну бровь.

— Бррраа! Тырра… ааррх… — сделала она дыхательную гимнастику, вроде успокаиваясь — Не знаю… у меня такого не было с класса восьмого! Просто… не знаю… И это не оно! Не начинай! А то ударю! Просто как представлю, что нам придестся обратно лезть все эти метры! Хотя… может и оно…

Пока девушка задумалась, уйдя в себя, я представил — мне поплохело. Ну нафиг! Нееет!

— А еще как представлю, что мы тут вечно будем блуждать… подниматься, спускаться, света белого не видя. Ходить по этим лабиринтам, как призраки самих себя, и бегать от кобольдов с тенктаклями.

— Да… не легка судьба попаданца — протянул я вздыхая, и погасил факел огнемета. — Обет окончен, спускаемся.

Сестра вздохнула, и полезла первой.

На двадцать девятой… или уже тридцатой? Я сбился со счета! Нам пришлось остановить своё продвижение. Дальше пути просто нет — вода. Сестра в бешенстве, я — в трауре. Но выбора то все равно нет — лезем обратно.

Только вот лезть вверх по туннелю, не то же самое, что в низ! И отдыхать приходится каждый, каждый, мать его! Уступ! Иначе есть риск просто скатиться на жопах, а вернее на руках-ногах на жопу, обратно в низ, потеряв весь прогресс подъёма четырёх метрового участка.

И вот на одном таком привале, всего-то третьем с низу! Я заметил кое что необычное — под сводом более высокого уступа, есть… дыра? А че нам терять? И с немного самоубийственным настроем двух уже распрощавшихся с жизнью дистрофика, мы просочились в эту нишу. Проползли около десяти метров в никуда, и…

— Оп, я. — пропел я, уперевшись башкой в стену.

— Только не говори мне, что тупик. — донеслось из-за ягодицы от сестры.

— Он самый!

— Ну вот и все. — сказала она, мрачным голосом похоронщика, тихонько пятясь назад — Падение с шестиметровой высоты на маленький каменный пяточек ни кто из нас двоих не переживет.

— Эй! Ты че! Самовыпилится решила?! С чего такой тон!? — не поддержал её я — Реально сдурела, и жить не хочешь? Дура чтоль?

— Нет, хочу. Очень даже! Но как ты говорил — предпочту умереть в бою, или хотя бы на открытом пространстве. А не в этой, гребанной трубе! где я даже не в силах развернутся. — и она с силой приложила кулак об пол.

Раздался треск, и почва ушла из под наших коленей.

Непродолжительный полет, болезненное приземление, и…

— Was?

Какой-то лысый зленый гремлин, с куском корневища в одной руке, и недоеденной, и тухлой, судя по нестерпимому запаху! Куриной ножкой в другой, смотрит на меня, как на врага народа, упавшего с потолка на стол генсеку партии, и пытается сообразить, че ему делать дальше?!

На мою беду, в его голову взбрела самая отвратная идея из вообще возможных! Он швырнул в меня тухлую курицу! А затем, разумеется! Взмахнул «дубиной». Оружие я перехватил, гоблину оказал честь пинком ноги в его опухшее брюхо, за что он меня тут же облевал.

Хотел уже свернуть ему буйну головушку, а то уж больно умная попалась, но тут послышалось:

— Брат!

Я обернулся — сестру щемили два с ножами. Кривыми-косыми, но ножами. А она не то забыла, не сообразила, что магия в её руках.

— Брызгалка! — и гоблины вдруг стали мокрыми, что ввело их в некую прострацию, заставив переглянутся.

— Шок!

И оба зеленных коротышки свалились, мелко подрагивая конечностями.

— Хрясть — издала шея моего врага, и я отпустил на землю мертвую кучу плоти.

— Ты как? — поинтересовался я сестренки.