Горизонт в огне

Время потекло по-старому. И новости были хорошими.

Продажа активов Мадлен имела успех – банку Перикуров доверяли, и его акции сразу были раскуплены. Что же касается крупного займа, который сделали румыны, благодаря тому что Мадлен скупила их акции, инвесторы заинтересовались, и это стало настоящей победой – акции буквально рвали из рук. «Суар де Пари» написала о «грозной румынской энергии». Шла неделя за неделей, и румынские акции постепенно, но верно росли в цене.

Жубер теперь приносил бумаги на подпись другим членам совета директоров, к Мадлен заходил лишь изредка – как посещают уже не владелицу банка (на следующей генеральной ассамблее Мадлен уже не высмеют), но одну из самых важных владелиц крупного состояния, которым управляет банк Перикуров.

В отношении же поездки в Милан, куда пригласили Поля, Мадлен пришлось уступить.

Потребовалось несколько недель, чтобы утвердить очень детальный план, по которому в том числе следовало, что Мадлен поедет вместе с сыном. Разумеется! Я же не оставлю Поля наедине с этой сумасшедшей!

Соланж, воодушевленная приездом Поля (и я рада, што твоя чудесная мама едит с табой), писала ему по два раза на дню, как подумает о чем-нибудь, сразу пишет ему новое письмо. Обе женщины постоянно обсуждали тонкости поездки и пребывания, но, к сожалению, очень редко в чем-то соглашались, в этом деле оказалось множество досадных неожиданностей. Мадлен не смогла купить билеты на поезд, к которому бы Соланж могла бы послать их встретить; Соланж же сожалела, что не смогла заказать столик в ресторане, который Мадлен выбрала в путеводителе; Мадлен попросила, чтобы, когда они приедут на Миланский вокзал, кто-нибудь отвез их чемоданы, к сожалению, в этот день у Соланж не нашлось свободной от других обязанностей прислуги. Что же касается Мадлен (Очень сожалею, дорогая Соланж…), ей не представилось возможным приобрести туалетную воду, которую дива покупала только в Париже, а Соланж надеялась, что ей удастся нанять гида, чтобы посетить в пятницу после полудня собор, чего очень желала Мадлен, к сожалению, уверенности нет, итальянцы, знаити, дорагая Мадлен, люди очинь непридсказуемые… и так далее. Соланж даже пришлось пригрозить, хотя и намеками, что она отменит эту поездку, если Мадлен не согласится, что певица с «ее маленьким Пиноккио» поужинают вечером в ресторане наедине.

– Вечер при свечах, что это такое! – сердилась Мадлен. – Вы только представьте, Леонс!

– Воспользуйтесь этим, чтобы прогуляться. Будь я на вашем месте…

В отличие от Леонс, имеющей некоторые соображения по этому поводу, Мадлен совершенно не представляла, что такая женщина, как она, может делать в одиночестве в вечернем Милане.

– И она зовет его Пиноккио – мне это неприятно, Поль не марионетка какая-нибудь! Ей придется сменить тон, говорю вам!

Поль следил за этим соперничеством с неким ликованием, как за ссорой девочек в песочнице. Эт… это… сов…сов…совсем н…не…важно, отвечал он Леонс, которую ситуация выводила из себя.

Отъезд предполагался 9 июля поездом в 18 часов 43 минуты. Чемоданы собрали еще за два дня до поездки, дорожные сумки с вещами отправили за четыре дня до этого. Примерно каждый час Мадлен проверяла, на месте ли билеты и паспорта, и надоедала прислуге кучей деталей, из которых становилось понятно, что путешествовала она крайне редко и самой ее далекой поездкой оставался визит в Ориак – к сводной двоюродной сестре, когда ей было девять лет…

Но в день их отъезда, 9 июля, грянула новость: заголовок на первой полосе газеты «Матэн» гремел – «Румынская нефть под угрозой».

Мадлен сидела за столиком и собиралась позавтракать до прихода Леонс. Она уронила чашку с чаем, голова у нее закружилась так, что ей пришлось ухватиться за край столика, который сразу же перевернулся, завтрак оказался на полу, и она тоже упала на колени. С уверенностью беспокойных людей она знала, что за этой новостью последуют другие.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы справиться с дрожью и полностью прочесть статью: